Мы располагаем еще недостаточными данными о характере нарушений памяти при поражениях правого (субдоминантного) полушария и можем здесь кратко указать лишь на некоторые самые общие положения, скорее поставить вопрос, чем сделать попытку разрешить его.
Поражения правого (субдоминантного) полушария не приводят к сколько-нибудь заметным нарушениям речевой деятельности, в связи с чем, по мнению многих авторов (Кимура [1963]; Приско [1963]; Милнер [1962], [1965], [1970]; Коркин [1965]; Уоррингтон и Джемс [1967]), речевая память, как и память на системы логических отношений, остается здесь, как правило, сохранной. Существенные нарушения могут встречаться в запечатлении и припоминании наглядного невербализованного материала (запоминание лиц, тактильное различение фигур, выработка элементарных двигательных навыков и т. д.). Эти дефекты встречаются, однако, далеко не во всех случаях. За последнее время мы имели возможность наблюдать значительное число больных с очаговыми поражениями правого полушария, которые без всякого труда выполняли все наши пробы на сохранение следов и на их воспроизведение даже в условиях интерферирующих воздействий. Лишь в случаях, когда поражение правого полушария носило массивный характер и протекало на фоне значительной, гипертензии и с явлениями дислокации, у них могли появляться мнестические дефекты, близкие к тем, которые мы описывали выше.
Существенным является, однако, тот факт, что подобная сохранность мнестических процессов имела место лишь в отношении словесной памяти и выполнения задач по речевым заданиям.
Ряд наблюдений заставляет думать, что память на субъективные состояния и непосредственную ориентировку в самом себе и в окружающем может оказаться у этих больных несравненно более нарушенной, чем память на вербально-логический материал (Э. Г. Симерницкая).
Мы видели значительное число больных с массивными поражениями (опухоли) правого полушария, которые без труда удерживали и воспроизводили длинные ряды слов, фразы и смысловые отрывки, но оказывались не в состоянии сохранить четкое представление о том, где они находятся (в пределах очень короткого срока говорили, что они находятся в Москве, в Новосибирске или в каком-либо другом городе), давали явные конфабуляции о недавнем прошлом, совершенно неправильно рассказывали о том, как они провели утро, и обнаруживали значительные дефекты в непосредственной памяти на свои поступки, затрудняясь дифференцировать то, что реально имело место, от того, что возникло в порядке бесконтрольно всплывающих конфабуляции.
Диссоциация сохранной вербально-логической памяти и нарушенной непосредственной личностной памяти несомненно является одним из существенных признаков, характеризующих расстройства мнестических процессов при поражении правого полушария. Однако мы не располагаем сейчас ни сколько-нибудь отчетливым описанием этого своеобразного синдрома мнестических расстройств, ни сколько-нибудь ясными гипотезами о лежащих в его основе механизмах и потому ограничиваемся лишь самыми общими указаниями на эти дефекты, которые должны стать предметом специального исследования.
Мы рассмотрели данные, полученные с помощью нейропсихологического анализа изменений памяти при локальных поражениях мозга, и теперь можем сделать некоторые основные выводы.
Анализ показал нам, какой сложностью отличаются мнестические процессы, сколь много звеньев их структурной организации следует учитывать при изучении того, как работает и как страдает память при локальных поражениях мозга.
Мы могли убедиться в том, что память ни в какой мере не может рассматриваться как простая «запись» и «считывание» ,следов (схема, которая так часто становится исходной при рассмотрении мнестических процессов в современных попытках «моделировать» психические явления). Понятие памяти включает как элементарную возможность запечатлевать и воспроизводить следы прошлого опыта, так и сложно построенную мнестическую деятельность, при которой запоминание и воспроизведение следов являются исходной задачей, требующей избирательного выделения нужного материала, торможения всех побочных связей, иногда использования соответствующих средств и всегда сличения воспроизводимых следов с исходной задачей, мнестическая деятельность человека может быть по-разному организована и при локальных поражениях мозга может страдать в различных звеньях. Игнорировать это сложное строение рассматриваемых процессов значило бы недопустимо упрощать изучаемый материал и заменять богатейшие факты реальности пустыми и бессодержательными схемами.
Анализ нарушений памяти при локальных поражениях мозга показал далее, что нейропсихология является одним из важных путей для ближайшего изучения того, как построен процесс запоминания, какие звенья входят в его состав и к чему сводятся основные механизмы забывания или стирания следов. Это и являлось одной из основных проблем нейропсихологического исследования.
Полученные нами данные показали, что нарушения памяти, возникающие при локальных поражениях мозга, могут иметь различную структуру, в одних случаях являясь результатом общего снижения тонуса коры, в других — следствием нарушения активной избирательной деятельности, в третьих — проявлением частных дефектов, ограниченных соответствующей гностической сферой.
Материалы анализа позволили убедиться, что в основе явлений забывания, выступающих почти при любых поражениях мозга, лежит не столько слабость следов и их быстрое спонтанное угасание (что имеет место только в специальных случаях), сколько повышенная тормозимость следов побочными (интерферирующими) воздействиями и что тормозящее влияние интерферирующих факторов выступает тем отчетливее, чем они ближе к запоминаемому материалу как по содержанию, так и по типу деятельности.
Результаты анализа показали далее, что переход мнестического процесса на более высокий уровень и смысловая организация запоминаемого материала в одних случаях компенсируют дефекты мнестических процессов, а в других (и прежде всего в случаях массивных поражений, распространяющихся на лобные доли мозга и приводящих к распаду всей структуры активной деятельности) оказываются бессильными для улучшения процесса запоминания и повышения избирательности и стойкости мнестических следов.
Таким образом, полученные нами факты позволили увидеть все богатство строения мнестических процессов и все многообразие тех форм, которые принимают их нарушения.
Полученные материалы дали возможность убедиться в двух основных положениях.
С одной стороны, они показали большое практическое значение нейропсихологического исследования мнестических процессов для своевременной топической диагностики мозговых поражений. Оказалось, что существует ряд форм локального поражения мозга (к ним относятся, например, случаи глубоких опухолей мозга, расположенных по средней линии и нарушающих функции лимбической коры), при которых нейропсихологическое исследование памяти оказывается едва ли не единственным путец выявления симптоматики, скрытой от непосредственного наблюдения. Вместе с тем исследование позволило убедиться, насколько различными являются нарушения памяти при неодинаковых по локализации поражениях мозга и насколько отчетливо могут выявиться эти различия при умело проводимом нейропсихологическом анализе. Наконец, исследование показало, что основные положения о нейродинамических механизмах забывания позволили построить такие приемы исследования, которые оказались способными выявить нарушения памяти там, где обычные, принятые в клинике, методы психологического исследования не дают нужных результатов.
Всем этим нейропсихологический анализ нарушений памяти при локальных поражениях мозга открыл новые возможности в их топической диагностике и приобрел большое практическое значение.
С другой стороны, выяснилось, какое значение может иметь нейропсихологическое исследование нарушения мнестической деятельности и для общей психологии и психофизиологии.
Описывая основные виды нарушений памяти при разных по локализации мозговых поражениях, прослеживая роль уровня организации запоминаемого материала в сохранении избирательных следов и во всех случаях выделяя те реальные мозговые системы, которые обеспечивают эти стороны мнестической деятельности, мы получаем новую возможность проникнуть в интимные механизмы мозговой организации мнестических процессов. Это открывает нам и новые пути анализа тех особенностей структуры и динамики памяти, которые остаются скрытыми и малодоступными для обычного психологического исследования, и новые возможности дальнейшего развития важных разделов научной материалистической психологии.
—Источник—
Лурия, А.Р. Нейропсихология памяти/ А.Р. Лурия.- М.: Педагогика, 1974.- 312 с.
Предыдущая глава ::: К содержанию ::: Следующая глава
