Карты и чертежи северо-востока Сибири и прилегающих районов

Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг..

Постепенно совершествовавшиеся изображения малоисследованных районов Чукотского п-ова и окружающих его островов, начиная с чертежей С. У. Ремезова и кончая картой Первой Камчатской экспедиции, отличались тем, что давали в общих чертах правильное, но не детальное очертание берегов и мало верных данных о географии внутренней части полуострова. Кроме того, почти на всех чертежах и картах в небольшом расстоянии к западу от Берингова пролива изображался огромный «Шелагский мыс», ограниченный или не ограниченный рамкой карты.

Обследования, организованные Ф. Плениснером, и военные походы Д. И. Павлуцкого дали некоторые материалы для восполнения этого пробела. К сожалению, эти материалы были отражены на последующих картах недостаточно.

Карты, изображавшие северо-восток Сибири, составленные в рассматриваемый нами период, довольно не совершенны. Они лишены градусной сетки и градусных делений. Произвольные очертания Чукотского п-ова свидетельствуют о том, что карта Первой Камчатской экспедиции была авторам местных карт неизвестна. К этим картам относятся чертеж Я. Линденау 1742 г.; чертежи 1744 и 1746 гг., составленные участником походов Д. И. Павлуцкого Т. Переваловым, чертеж Н. Дауркина.

Чертеж Я. Линденау отличается наиболее тщательным оформлением. Правда, контуры северо-востока Азии, к северу от устья Анадыря, совершенно неверны, детали береговой линии почти не показаны и данных о внутренней части Чукотского полуострова очень мало. Зато районы, примыкающие к Чукотке, изображены с большой нагрузкой: нанесено много рек, гор, дорог, мысов, показаны Чукотский, Корякский, Колымских"! хребты. Но Чаунская и Колючинская губы еще отсутствуют. «Шелагинский нос» у устья р. Колымы имеет вид широкого, но недалеко выдающегося в море полуострова. Не обошлось и без ошибок; так, например, р. Колымой ошибочно назван ее крупный приток р. Омолон. Колыме же выше впадения Омолона, присвоено название ее притока р. Ожогиной. которая имеет в действительности иное направление. Подробно описавшая этот чертеж Е. П. Орлова (1957, стр. 123) отмечает большое количество заключенного в нем исторического, географического и этнографического материала.

Детальное изображение прибрежной полосы полуострова и некоторых частей его внутренней территории дано на чертежах Т. Перевалова 1744 (рис. 38) и 1746 гг. Как сообщает автор в надписи на чертеже 1744 г., он не имел подготовки, необходимой для выполнения чертежных работ: «Делал сей чертеж не из обученных партии из служилых подпрапорщик Тимофей Перевалов». Можно предположить, что Т. Перевалов — это тот же «подпрапорный», который участвовал в походе И. Бахова и С. Новикова и был автором еще одной, более полной карты, составленной после 1763 г.

Чертежи 1744 и 1746 гг. отличаются один от другого главным образом тем, что на втором чертеже в результате похода 1746 г. заполнен (частью

по расспросным данным) участок от р. Омгаян (Амгуема) до р. Колымы, представляющий на чертеже 1744 г. белое пятно. На чертеже 1746 г. Впервые, по мнению И. Вдовина (1943, стр. 54), появилась р. Чаун.

Контуры Чукотского п-ова на этих чертежах неточны, так как, суди по маршруту, изображенному на чертежах, отряд не прошел вдоль всего берега, а срезал юго-восточный и северо-восточный углы, которые и не нанесены на чертежи.

Название «Камень Ногакан», нанесенное в южной части мыса Дежнева и сходное с названием расположенного там ныне с. Наукан, делает вероятным предположение, что отряд побывал в этой крайней части полуострова. Под губой Теняхой следует, очевидно, понимать залив Лаврентия. На обследованном участке к северу от Мечигменской губы, а также к востоку от Колючинский губы изображено много мысов и бухт с чукотскими названиями, частью повторяющимися в сообщениях сотников Попова, Нижегородова и др. На всей территории полуострова нанесены реки, встреченные партией Д. И. Павлуцкого.

Интересно, что на северном берегу полуострова, изображение которого основано на сведениях побывавших там людей, нет мысов, которые нельзя или трудно обойти.

Наиболее примитивен составленный позже других чертеж Н. Дауркина (рис. 39), который отражает географические представления чукчей, части местного русского населения, а может быть, даже и жителей «Америки» (Журнал Анадырской команды…, 1823, стр. 72).

Очертания Чукотского п-ова на этом чертеже очень фантастичны. К северу от Сибири показаны несуществующие берега «Большой Земли» с мысами, протянувшимися далеко в сторону Азиатского материка, и «земля Тикиген». Несколько западнее Чаунской губы нанесен «о-в Ным-Ным», через который олени переходят с «Большой Земли» на р. Омван (Амгуема) и т. д. Вместе с тем чертеж дает много ценных сведений. На нем помечены номерами 122 объекта, к которым внизу справа в списке, озаглавленном «Описание сей ландкарты по нижепоименованным номерам о Чюкотской земле и протчих островах и Большой земле», даются обширные пояснения.

Чертеж Н. Дауркина особенно интересен тем, что южные и юго-восточные берега полуострова изображены с большой детализацией, позволяющей заполнить пробел на чертежах Т. Перевалова. Для чертежа Н. Дауркина характерно, что в число географических объектов вошли главным образом мысы, заливы, горы. Рек показано немного. О внутренней части Чукотского п-ова почти никаких данных нет.

Многие из чукотских названий, приведенных на этом чертеже, сохранились до настоящего времени. В описании дан перевод их на русский язык. Так, например, крайний северо-восточный мыс, откуда чукчи ездили на первый остров, назван Нухен (Наукан), что значит переправа. Около острова в Колючинской губе имеется надпись — Колючин, т. е. остров. Река на «Большой Земле» называется Хеуверен, что означает глубокая. Так же называется и река, впадающая в залив Лаврентия.

В «Описании» дано много сведений об «Америке» и ее обитателях, об островах, упомянутых в опубликованных записках Н. Дауркина. В «Описании, между прочим, сообщается, что крепость, нанесенная у устья р. Хеуверен на «Большой Земле», построена в 1761 г.

Кроме чертежей, изображающих крайний северо-восток Сибири, имелись сводные карты, составленные в Восточной Сибири. Оформление их гораздо лучше, в частности, они снабжены градусной сеткой. К числу их

следует отнести карту 1749 г. (рис. 40) геодезии поручика Ивана Шахонского, охватывающую территорию к востоку от р. Лены (ЦГВИА, ф. 416, № 521). На ней Камчатка и Чукотский п-ов заимствованы с карт П. Скобельцына и, как гласит надпись на карте, с «Чертежа о тракте капитана майора Павлуцкого с командою» (составленного, вероятно, Т. Переваловым). В списке, помещенном на карте внизу справа, указаны долгота и широта отдельных пунктов.

Большой интерес представляет изображающая примерно тот же район Сибири «Карта уезду города Якуцка, Чукоцкой землицы, земли Камчатки с около лежащими местами и части Америки с около ее лежащими островами» (рис. 41). «Последний от человек подпрапорный», упомянутый в неполностью сохранившейся надписи как составитель, вероятно, был Т. Перевалов (Из истории освоения Северного морского пути, 1936,. стр. 160.) Если это так, то после 1744 и 1746 гг., когда т. Перевалов составлял упомянутые выше элементарные чертежи, он достиг в картографии значительных успехов.

Эта карта объединяет большой материал по Восточной Сибири и демонстрирует успехи, достигнутые в ее изучении. Проведенным после Второй Камчатской экспедиции исследованиям на северо-востоке Азиатского материка уделено большое внимание. Показаны трассы путешествий и открытия И. Бахова и С. Новикова, Н. П. Шалаурова, С. Андреева, Д. И. Павлуцкого. Сведения Н. Дауркина отразились в названиях островов Диомида: Магли и Игалги. Эти острова в других документах назывались также Имяглином и Инахлином.

Итоги Камчатских экспедиций, наоборот, не выдвигаются ша первый план. Открытия Первой Камчатской экспедиции не показаны совсем,, а изображение Чукотского п-ова взято с чертежа Т. Перевалова. Едва ли можно предположить, что открытия Первой Камчатской экспедиции автору были неизвестны, поскольку выступ Америки, острова около него, контуры западного берега Охотского моря, Сахалина и т. д. свидетельствуют о знакомстве с картой Г. Миллера 1754—1758 гг. или какой-либо другой сводной картой Камчатских экспедиций. Характерно отсутствие Алеутских островов, открытых экспедициями промышленников. Изображения их в то время уже появились (например, упоминавшийся чертеж П. Шишкина 1759-1762 гг.).

Изображение района к востоку от р. Колымы отличается подробностями, которые не встречаются на других картах. Особенно детально показаны правые притоки р. Колымы. Шелагский мыс отсутствует, но за Чаунской губой берег образует широкий полуостров, западный берег которого отстоит от восточного примерно на 15°, северный берег Шелагского мыса ограничен пунктиром.

Специфический подбор географического материала заставляет предположить, что к возникновению этих карт мог иметь отношение Ф. Пленионер. Эта сводная карта могла быть одной из двух карт, отправленных им в Сенат, Тобольск и иркутскому губернатору А. Брилю. О них Ф. Плениснер говорит в рапорте от 6 октября 1771 г. (Зубов и Бадигин, 1953, стр. 120). Второй картой мог быть вариант чертежа Н. Дауркина, которому Ф. Плениснер придавал большое значение и ознакомил с ним Академию наук.

Еще одна местная сводная карта северо-востока Сибири принадлежит Ф. Вертлюгову и уже упоминалась нами. Но этот квалифицированный картограф, очень критически отбиравший материал, не воспользовался детальными картами Т. Перевалова и Н. Дауркина, не имеющими координат, и отразил на своей карте данные Камчатских экспедиций и

экспедиций I.I. П. Шалаурова. Влияние чертежей Т. Перевалова сказывается на карте Ф. Вертлюгова лишь в отсутствии на ней Шелагского мыса.

Благодаря тому, что карта Ф. Вертлюгова была, как указано выше, опубликована В. Коксом, представление об отсутствии на северном берегу Азии к западу от Берингова пролива «Шелагского мыса» приобрело известность.

Таким образом, на местах не использовали верных очертаний Чукотского п-ова для нанесения собранных детальных сведений. Этого не сумела сделать и Академия наук, которая при составлении Генеральной карты Российской империи 1776 г. ограничилась включением в нее изображения северо-востока Азии из карты Т. Перевалова 1764 г. (Лебедев. 1957, фиг. 14), отказавшись, таким образом, от приближающихся к действительности очертаний западного берега Берингова пролива, обозначенных на карте П. А. Чаплина 1729 г.

Если вариант чертежа Н. Дауркина привлек к себе большое внимание в Тобольске и Петербурге, то это внимание обусловливалось интересом к злободневному вопросу о поисках берегов Америки к северу от Сибири. В заметке, сопровождавшей публикацию представленного Ф. Плениснером варианта чертежа Н. Дауркина в «Месяцеслове» на 1780 г., речь шла о «земле в рассуждении Чукотскою носа в северной части», которую Ф. Плениснер считал частью Северной Америки, при этом выражалось сомнение, чтобы «земля, за Америку почитаемая, протянулась на запад даже до р. Ковыма».

В связи с поисками земли к северу от берегов Сибири М. Геденштром нанес в 1811 г. на своей карте против Чаунской губы «Большую Землю» с чертежа Н. Дауркина, снабдив ее неверной надписью: «По описанию сержанта С. Андреева 1762 г. землица Гихиген, обитаемая народами, называемыми Храхай» (Врангель, 1948, стр. 91).

Менее увлекавшийся непроверенными данными. П. Паллас полагал, что чертеж «Плениснера — Дауркина», помещенный в «Месяцеслове» на 1780 г., по своим низким качествам совершенно не заслуживал опубликования (Гнучева, 1946, стр. 91).

Значительную часть вины в том, что полезные сведения о Чукотском п-ове, имевшиеся на чертежах Т. Перевалова и Н. Дауркина, не вошли в науку, следует отнести за счет Ф. Плениснера, не понявшего их значения.

Мы рассмотрели ход географического изучения Сибири экспедициями в 1725—1765 гг.

Результаты этих исследований были огромны. Их правильно охарактеризовал Г. Миллер, написав в 1746 г. о Сибири, что «сия отдаленная земля в рассуждении всех ее обстоятельств учинилась известнее, нежели самая середина немецкой земли тамошним жителям быть может» (МАИ, 1895, стр. 186).

Впрочем, нельзя утверждать, что знания, в особенности о внутренней части Сибири, были приобретены только в результате экспедиций. Богатые материалы дали съемки геодезистов. Большое значение для географического изучения Сибири имела также и повседневная работа по освоению страны — разведывание дорог, строительство заводов, крепостей. О том, какие обширные сведения о географических особенностях Сибири, природе и экономических возможностях ее районов были у некоторых государственных служащих, свидетельствует работа В. де-Геннина (1937), управляющего государственными горными заводами на Урале (который в то время относился к Сибири), содержащая описание этих заводов.

В описании Урала и прилегающих мест, которое В. де-Геннин нашел нужным предпослать изложению основной темы, он говорит о протяженности «Уральского камня», который «начинаетца от Каспийского моря», а через 700 верст у «Кленовой горы» разветвляется: один кряж идет «Козацкою ордою… и до Мунгальских краев», а другой «через Чюсовую реку мимо заводов дворянина Демидова и Верхотурье до самого Северного моря» (Геннин, 1937, стр. 69—70). Затем В. де-Геннин приводит обстоятельную характеристику природных богатств района Екатеринбурга. Медные и железные руды «лежат великими обрывными гнездами, из которых бывает в выборе около ста тысечь пудов и больше и меньше и находятца почти наруже земли…» Район богат и другими залежами: известью, «тумпасом», который лучше богемского хрусталя, мрамором, асбестом и т. д. (там же, стр. 70—72).

Описывая природные условия территории уральских заводов, В. де-Геннин указывает, в частности, что много «равных мест, где хлеб родитца довольной без росчистки лесу и протчего и без навоза» (там же, стр. 72-73).

Такого же типа описания даются и для других заводов, в том числе и Нерчинского, расположенного в другом районе.

В. де-Геннин был незаурядным человеком, но он не производил, конечно, специальных географических исследований мест, о которых писал. Все эти материалы он нашел в Тобольской и других канцеляриях. Они показывают, насколько хорошо были в то время известны многие районы Сибири и насколько эти сведения были полезны для практических работ.

 

Источник—

Греков, В.И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг./ В.И. Греков.- М.: Издательство академии наук СССР, 1960.- 425 с.

 

Предыдущая глава ::: К содержанию ::: Следующая глава

Оцените статью
Adblock
detector