Плавание судов, строившихся в Охотске, началось с экспедиции к Японии.
М. Шпанберг выступил с тремя кораблями из Охотска 13 июля 1738 г. и направился в Большерецк. Бригантиной «Архангел Михаил» с экипажем в 63 человека командовал М. Шпанберг с штурманом Матвеем Петровым, дубель-шлюпкой «Надежда», с командой в 43 человека — лейтенант В. Вальтон с штурманом Львом Казимеровым, а ботом «Гавриил» с таким же числом команды — мичман Алексей Шельтинг с подштурманом Иваном Верещагиным (Соколов, 1851в, стр. 346).
Из Большерецка флотилия выступила 15 июля. Но вскоре суда потеряли друг друга: 19 июля на 50° с. ш. отстал бот «Гавриил», а 24 июля на 48° с. ш.— дубель-шлюпка «Надежда».
Бригантин под командованием М. Шпанберга «шел до 45°» и прошел, как он ошибочно считал, мимо тридцати двух островов 64. Как показано на карте М. Шпанберга, он доходил до о-ва Надежды (Итуруп).
Красноречиво описывая трудности плавания, М. Шпанберг записал в судовом журнале: «На те острова выезжать с судна неможно было, ибо на тех островах имеютца берега каменистые и утесы веема крутые, и в море великая быстрина и колебание жестоко, на якоре стоять удобных грунтов не имеется, и очень глубоко, и болшим судном, ежели к ним в близость подойти, то уже с великим трудом прочь от них отходить, того для, что с тех островов высоких ветр кругом вертит чрез камени». Время было, по его словам,, «почти уже осеннее и ночи веема темные и долгие (в конце июля! — В. Г.), и туманы завсегда с мокротою и густые, к тому ж на том море великой стром и великое течение, и погоды бывают веема жестокие и часто временные, и то делается, чего на других морях не видано, понеже, когда вода с водою бывает течениями сопротив друг друга и станет оттого между островами стиратца вода, тогда такое великое волнение бывает и жестокой от воды шум и говор, что уже на судне в водяном шуму человеческого разговору никак слышать неможно». К тому же у него было мало сухарей и он опасался «нечаянного нападения от чюжестранных судов» (Русские открытия в Тихом океане…, 1948, стр. 81—82).
В. Вальтон «словесно» объявил, что он прошел «от Камчацкого южного угла между зюйдом и вестом» до 43°20′ с. ш. и видел «довольное число островов, о которых явствует в поданной ево карте капитану-командору, числом двадцать шесть. А людей на оных островах нигде не видал» (Экспедиция Беринга, стр. 177).
А. Шельтинг, отстав 19 июля от М. Шпанберга, на следующий же день повернул обратно и уже 6 августа вернулся в Большерецк. К 24 августа в Большерецке собрались все суда.
Таким образом, первое плавание М. Шпанберга было мало успешным: Япония не была достигнута, а о Курильских островах было получено лишь весьма смутное представление. Следует согласиться: с Л. С. Бергом, который считает, что уважительных причин для этого не было, так как погода стояла тихая (Берг, 1946а, стр. 173).
Перезимовав в Большерецке, отряд 21 мая 1739 г. вновь вышел в поход к Японии, на этот раз уже в составе четырех судов, так как зимой был достроен шлюп «Большерецк», командование которым было поручено квартирмейстеру Василию Эрт (Русские открытия в Тихом океане…, 1948, стр. 86). Когда суда через несколько дней достигли первых Курильских островов, по требованию М. Шпанберга, В. Вальтон, командовавший дубель-шлюпкой «Надежда», и А. Шельтинг, возглавлявший бот «Гавриил», поменялись судами (Экспедиция Беринга, стр. 234—235).
От Курильских островов суда «пошли в путь обще… и имели разные курши между Z и О» и следовали, ре разлучаясь, июня до 14 числа, пересекли 47° с. ш., где на карте И. Делиля была нанесена «Земля де-Гама», затем взяли курс к юго-западу. 14 июня на 39°29′ с. ш. В. Валътон на боте «Гавриил» отстал и поплыл далее отдельно (там же, стр. 394).
Остальные суда, дойдя до 39° с. ш., направились прямо на запад к Японии. 16 июня они «усмотрели японской земли берега», около которых стали лавировать. «А с 18 числа, понеже стала быть благополучная погода, то уже мы шли блись самой земли Японских берегов и имели курш на ZW и ZZW, расстоянием около полутораста верст. И в том нашем хождении видели мы подле тех Японских берегов на море в разных местах малых судов или японских бус, ходящих под парусами и лежащих на якоре, многое число. Места по тем берегам каменистые, и на тех камнях растет великой лес, а какой, того признать нам было невозможно…, усмотрели мы жилые места, четыре великие деревни, строение у них в тех местах каменное, а круг всего того жилья усеяно хлебом со удовольствием, под тем хлебом пашни видели по жеребьям так, как и в российских местах, десетинами или четвертьми разделено» (Русские открытия в Тихом океане, 1948, стр. 87.
Двигаясь далее в южном направлении, суда дошли до 37°30′ с. ш. 22 июня они стали на якорь в 1 версте от берега. Во время остановки происходило оживленное общение с японцами, которое М. Шпанберг описывает .следующим образом: «Тогда приезжали к нам на лотках с тех японских берегов японские рыболовы, из которых многие у нас и на судах были, а привозили рыбу камболу и протчие большие и малые рыбы. И оных мы чествовали вином. И желали было мы еще, чтоб более нам их японцев видеть. Того ради расцветили брегандин Архангел Михаил всеми имевшимися у нас российскими флагами и гуйсы…. И были у нас многие японские жители и привозили к нам на суда: пшено сорочинское, агурцы соленые и редис болшей свежей, табак листовой, широкие листы, и протчей овощ и вещи; у которых мы, брав в чем нам нужда была, за то дарили их и принимали их со всякою дружескою ласкою, и гостили их, которое наше угощение и подарки каждой принимал со всякою учтивостию, и что которой примет, то все прижимали руками к своим грудям». Подплывали также суда, которые торговали различными изделиями, а покупая русские вещи, платили за них «залотыми червонцами, которые японского характира: пораллелогранные, четырехугольные, но токмо против российских червонцев весом лехче» (там же, стр. 88—89). Около русских судов собралось 79 японских, причем на каждом из них было по 10—12 человек. М. Шпанберг, опасаясь нападения, не решился посылать команду на берег.
Описывая: японцев, М. Шпанберг сообщил в своем рапорте: «Оные японцы росту среднева и малова. Платья у них много схожа на татарское.
Ходят босые, штанов и портков никаких не имеетца. С полуголовы ко лбу волосы стрижены и подклеяны клеям, назади завязываются кустиком, которой торчит кверху. Шляпы у них великие, тровяные, плоские, из которых носят те шляпы, привязав под бороду, а у которых шляп нет, те головы повязывают плотками. Вместо епонечь имеют вощанки, сделаны из бумаги… А телом оные японцы некоторые из бела, а более смуглых, глаза малые, волосы черные, бороды бреют» (там же, стр. 90).
Взяв курс на северо-восток, экспедиция к 3 июля 1739 г. оказалась под 44°24/ с. ш. у островов, которые были названы «Фигурный, Трех сестер и Цитронный». 7 июля был открыт «о-в Зеленый», расположенный к западу на широте43°15′, а 8 июля — «о-в Нуцкам», расположенный примерно в 60 верстах «между зюйдом и вестом» от «о-ва Зеленого». Условия плавания были тяжелые, и почти все время был сильный туман. Несмотря на то, что на судах стреляли из пушек и били в барабаны, 3 июля шлюп «Большерецк» отстал (там же, стр. 91).
Определить в таких условиях положение островов и хорошо рассмотреть их не удалось. По мнению Л. С. Берга (1946а, стр. 178), теперь трудно сказать, какие именно это были острова.
На о-в Фигурный был послан 4 июля пробирных дел мастер Гардеболь «для обыскания на том острову металлов и менералов», а 6 июля — штурман Матвей Петров для описания губы. Последний нашел там жилище, но жители убежали (Русские открытия в Тихом океане…, 1948, стр. 91 — 92).
С «о-ва Нуцкам», на который был послан мичман с подарками, вместе с ним на судно приплыло восемь человек местных жителей. Они были «сходны по персонам с курилским народом. И те жители носят долгое платье, порток и штанов не имеют, ходят босые, на платье у них нашиты лоскутки камчатные разных цветов, по ногам у них и по всему телу шерсть, бороды у них великие, продолговатые, черные; а которые престарелые, у тех с сединою белою как бороды, так и на теле волосы. Також у некоторых имеютца в ушах колцы серебреные. Лотки у них так же, как у наших курильских мужиков, бойдары. Язык у оных жителей походит на курилской объявили они по компасу кругом блись их лежащие острова, подарки принимали со учтивостию и обе свои руки, сжав, приносили ко лбу и так кланялись. Також становились они на колени перед петухом. Увидя ево, поднимали руки кверху» (там же, стр. 93—94).
24 июля суда подошли к о-ву Матмай и видели множество судов с грузом, прибывших из Японии или отправлявшихся туда. На следующий день отряд пошел в обратный путь, так как команда была изнурена и имелось белее 20 больных. С 31 июля М. Шпанберг плыл уже один, так как на широте 44°24′ дубель-шлюпка «Надежда» отстала.
В Охотск М. Шпанберг вернулся 29 августа, потеряв во время пути 13 человек. Дубель-шлюпка «Надежда» после долгого блуждания по Охотскому морю пришла в Большерецк, где и зимовала, в Охотск она вернулась в июле 1740 г. (Соколов, 1851в, стр. 360).
М. Шпанберг составил карту своего плавания, названную «Новая табуля от Охотского порта и до Большерецкого Камчатского острогу от большой реки между Курильскими и японскими островами и до самой Японии ходил. Табуль или дилиниат сочинил от флота капитан 1738— 1739 год». Копия карты М. Шпанберга имеется в ЦГВИА (ф. ВУА, № 23745).
В. Вальтон, отставший от М. Шпанберга 14 июня, увидел японский берег 16 июня на 38°29′ с. ш. Затем он направился вдоль берега к югу.
19 июня к боту пригребло «судно, на котором людей было осмнадцать человек, и за неимением толмачей, на их языке разговоров никаких не было, толко имели собою рассуждение руками, и знатно, что звали ево, Валтона, на берег» (Экспедиция Беринга, стр. 180—181). На берег были направлены штурман Л. Казимеров и квартирмейстер с шестью солдатами за водой. Возвратившись из этой поездки, Л. Казимеров рассказал, что «как де он на ялботе поехал к берегу и стал приближатца, тогда отвалили от берегу мелких судов к нему навстречу около полутора, ста на греблях, на которых людей было человек по пятидесят (по пятнадцати.— В. Г.) и болше в долгом китайском платье, которое подобно быть нашим шлафроком, а гребцы были все наги, и пригребли блиско ялбота и казали они с судов им золото». Когда ялбот пристал к берегу, японцы, увидя на нем две пустые бочки, взяли их «и понесли к одному двору и налили полторы бочки водою и принесли возвратно на ялбот, а он, штюрман, между тем времянем пришел в тот же дом, где воду наливали, и хозяин того дому встретил ево у дверей изрядно со всякою учтивостию и ввел в свои покои и, посадя, подчивал ево и бывших с ним служителей виноградным вином ис фарфоровой посуды, и поставили ему закусок: шепталу моченую, будто в патоке, и редис резаной, потом табак и трубки китайские». Штурман заходил еще в один дом, где его тоже хорошо встречали. Он, со своей стороны, дарил бисер и корольки (бусы). Походив по «слободе», он определил, что в ней «дворов около полуторы тысячи, строение во оной слободе деревянное и каменное, полаты устроены вдоль по берегу близ моря, например версты на три, и жители той слободы имеют в домах чистоту и цветники в фарфоровых чашках, также и лавки в домех с товарами, в которых видел он пестреди бумажные и шелковые, а иного в скорости ему разсмотреть некогда было; скота имеют у себя коров и лошадей, також и куриц. А хлеба, по-видимому, кроме пшена и гороху, у них нет; из овощей имеют они виноград, помаранцы, шепталу и редис». С Л. Казимеровым на «Гавриил» прибыл японец, которого на корабле признали за «воеводу», потому что «провожали ево от берегу болше ста судов» (там же, стр. 181). В. Вальтон поил его водкой и «камчацким вином», а японец, в свою очередь, угощал В. Вальтона и команду виноградным вином.
Опасаясь большого скопления лодок, В. Вальтон, несмотря на хороший прием, пошел далее к югу. Он пытался зайти в какую-то гавань, и его туда уже вели на буксире два японских судна, но затем им встретилось еще одно судно, на котором было пятнадцать вооруженных японцев» приказавших В. Вальтону идти обратно. В. Вальтон пошел вдоль берега к югу и доходил до широты 34°30′, а отсюда «имели курш меж NW» (там же, стр. 395). Но если верить публикуемой нами карте В. Вальтона (рис. 23), бот «Гавриил», отойдя от берега о-ва Хонсю у 34°30′ с. ш., плыл далее в юго-западном направлении, минуя небольшие острова, до-33°30′ с. ш. На карте В. Вальтона около острова, показанного на 33°30′ с. гл., написано: «В сем месте ходил ялбот и нашли на берегу жемчужную раковину».
Эта надпись соответствует рассказу из рапорта В. Вальтона о том, что 22 июня лекарь Дягилев сходил на какой-то остров и «привез оттуда разных трав и при том объявил, что де видел он на означенном острову жителей японских в белом холстинном платье и скота, а именно лошадей шерстью бурых и каурых и коров черных; да он же, Дягилев, привес ветьев древа ореховова, толко какие, того знать неможно, да ветку сосновую, да две жемчюжные раковины» (там же, стр. 395).
От этого острова В. Вальтон пошел 24 июня к Камчатке, держась «более восточной стороны для того, чтоб осмотреть, нет ли в той стороне еще какой земли, но токмо земли никакой не видали». Так они «пришли близь от Ваченской (Авачинской.— В. Г.) губы и стали быть в ширине 52°28’» (там же). 23 июля бот вошел в устье р. Большой, куда 26 июля пришел и. шлюп «Большерецк». 22 августа оба судна прибыли в Охотск. После окончания экспедиции 1739 г. в плаваниях М. Шпанберга наступил перерыв.
Два года, назначенные инструкцией для проведения исследовании, уже истекли. Поэтому В. Беринг не дал согласия на новую экспедицию,, предложенную М. Шпанбергом для приведения в подданство курилов, а отпустил его в Петербург для переговоров о дальнейших действиях.
Однако поездка М. Шпанберга не удалась, так как, приехав в Якутск в октябре 1739 г., он получил там в ответ на посланную им ранее просьбу указ, запрещавший ему ехать в Петербург (Русские открытия в Тихом океане…, 1948, стр. 96—97).
Не удалась его поездка в Петербург и в начале 1740 г. по вызову Кабинета министров в связи с проектом о смещении В. Беринга. Указом ему было предложено продолжать свои работы в экспедиции.
Вернувшись в Охотск, М. Шпанберг вынужден был приступить к строительству еще одного судна, так как бот «Гавриил» был во время его отсутствия отправлен на Камчатку под командованием штурмана И. Ф. Елагина для подготовки зимовки экспедиции, направлявшейся в Америку, и задержался там в связи со строительством помещений и складов в Авачинской бухте.
Приготовления к новой экспедиции М. Шпанберга были закончены во второй половине 1741 г. Переправившись осенью этого года в Большерецк на четырех судах — пакетботе «Святой Иоанн» (вновь построенном), бригантине «Архангел Михаил», дубель-шлюпке «Надежда» и шлюпе «Большерецк», которыми командовали М. Шпанберг, А. Шельтинг, штурман В. Ртищев и боцманмат Козин, и перезимовав там, отряд 23 мая 1742 г. отправился в плаванье. К отряду присоединились присланные из Петербурга специально обученные японскому языку два переводчика (Соколов, 1851в, стр. 417).
Как и во время предыдущих плаваний, М. Шпанберг скоро (9 и 13 июня) потерял сопровождавшие его суда, чему немало способствовали его плохие отношения с подчиненными.
Во время этого плавания М. Шпанберг был более чем когда-либо склонен к осторожности и предусмотрительности. 21 июня он созвал совещание обер и унтер-офицеров, на котором сообщил, что, по его мнению, виденные в море рыбы свидетельствуют о близости Японии, как это говорит и пленный японец. Однако, находясь «всегда неотменно в сумнении», он отметил, что «время остается почти короткое», так как, учитывая противные ветры, неизвестно, скоро ли они доберутся до Японии. На обратном пути их также могут встретить противные ветры, может случиться и «болезнь служителям». М. Шпанберг требовал, чтобы совет высказался, следует ли идти вперед, а если идти, то в течение какого времени (Экспедиция Беринга, стр. 289).
Совет предложил следовать вперед до 6 июля. Но 30 июня на широте 39°35′, когда берега еще не были видны, на судне обнаружилась сильная течь, и М. Шпанберг повернул обратно. 14 июля пакетбот пришел к первым Курильским островам, где уже собирались остальные суда, из которых бригантин «Архангел Михаил» доходил до 38°30′ с. ш. Участники экспедиции решили, что вследствие плохого состояния судов продолжать экспедицию в будущем году «резонов не имеется», и 26 августа все суда. вернулись в Охотск (Соколов, 1851в, стр. 421).
Этим закончились плавания к Японии Второй Камчатской экспедиции.
Из этих плаваний наибольшее значение имело плавание, совершенное в 1739 г. Рапорты о нем, полученные от В. Вальтона и М. Шпанберга были отправлены В. Берингом 3 и 10 сентября того же года в Адмиралтейств-коллегию. Кроме того, М. Шпанберг от себя послал в Адмирал-тейств-коллегию упоминавшийся выше рапорт от 19 ноября 1739 г., журнал и карту (Экспедиция Беринга, стр. 411).
Как уже отмечалось, эти материалы были рассмотрены 8 января 1740 г. Адмиралтейств-коллегией. Они стали известны и в правительственных кругах.
Отношение, установившееся в то время в правительственных кругах к М. Шпанбергу, видно из проекта указа о замене В. Беринга М. Шпанбергом: «Со всемилостивейшим нашим удоволством уведомились, какие вы в 1738 и 1739 гг. вояжи морем к японской стороне имели, и особливо зело приятно нам из оного рапорту видеть было, коим образом вы во втором вояже не токмо многие острова японские видели, но и к самым берегам японской земли приближались… Ис чего признаваем мы милостиво вашу к нам ревностную службу и к ползе интересов наших прилежное радение и тщание» (там же, стр. 259).
Но вскоре в работе М. Шпанберга стали выявляться существенные недочеты, которые сильно снизили его заслуги. Уже Ф. И. Соймонов, который был хорошим моряком, в инструкции, приложенной к благоприятному для М. Шпанберга проекту указа, отметил грубые ошибки в журнале плавания и на карте. Так, например, он указывал на неумение М. Шпанберга составить меркаторскую карту, отсутствие в ряде случаев пеленгов и измерения глубин, на встречающиеся в журнале противоречия и непонятные места. «А паче то за первое и за главнейшее в навигации правило почитается, а имянно склонение компаса, на чем все мореплавание зависит, порядочно и окуратно не обсервовано…, и потому по какому склонению компаса та карта учинена, о том здесь и познать невозможно». Отмечалось также «не без удивления», что М. Шпанберг не прислал журнал В. Вальтона, который «ниже вас был около четырех градусов» (там же, стр. 264).
Г. Г. Скорняков-Писарев, собрав слухи о главных румбах экспедиции, в августе 1740 г. написал, «боясь бога», донос в котором, опираясь на карту, приложенную к какой-то «Японской истории», где Япония нанесена к югу от Камчатки, доказывал, что экспедиция ходила не к Японии, а к Корее (Соколов, 1851в, стр. 362).
В. Беринг, которому М. Шпанберг передал журнал и карту, только 21 августа 1740 г., вернувшись с пути в Петербург, писал, в отчете 18 апреля 1741 г., что, «по свидетельству всех экспедичных афицеров», журнал и карта «явились неисправны; однако же можно по тому ево дюрналу видеть, что он около тех мест ходил, как сочиненною своею картою показывает, точию со оного карты обстоятельной, за неисправностию того дюрнала зделать неможно» (Экспедиция Беринга, стр. 167). Опись неисправностей была отослана вместе с журналом и картой М. Шпанберга в Адмиралтейств-коллегию, где она рассматривалась 28 декабря 1741 г. М. Шпанберг со своей стороны представил целую тетрадь замеченных противоречий в журналах В. Вальтона и написал на него жалобу, обвиняя в умышленном отставании последнего во время походов. Все дело так запуталось, что его разрешила только в 1746 г. специальная комиссия, в которую входили капитаны Д. Я. Лаптев и А. И. Нагаев, преподаватель Морской академии Шишков и «подмастерье» Бильцов. Комиссия, рассмотрев журналы экспедиции 1739 г., пришла к следующему заключению: «Без всякого сомнения признавается, что капитан Вал-тон по всем обстоятельствам был подлинно у восточных берегов Япона, а не у Кореи… Что же касается до вояжа капитана Шпанберга, по всем его журнала обстоятельствам едва ли бы возможно было кому поверить, что он, Шпанберг, подлинно коснулся плаваньем своим северного угла острова Япона, если бы он ходил на море один». По мнению комиссии, по журналу М. Шпанберга нельзя нанести «не токмо другому кому, но и ему самому Шпанбергу, ни верную трассу пути, ни положения виденных островов и Япона» (Соколов, 1851в, стр. 363—364).
Плавания, проведенные под командой человека с ограниченным кругозором, не дали того, что могли бы дать. Курильские острова были осмотрены и описаны поверхностно и в значительной мере неверно, не было собрано почти никаких сведений об их обитателях. Сведения о берегах Японии почти не превышали тех сведений, которые можно получить, рассматривая берега с корабля, подошедшего на близкое к ним расстояние. Ф. И. Соймонов отмечал в 1761 г., что «хотя в бывшую Камчатскую экспедицию капитан Шпанберг и неоднократно сквозь все те острова проходил, однако из содержанных им журналов ни о народе, на оных островах живущем, неудобностях в проходе между ими, ни о удобностях, о глубинах и грунтах ничего не объявлено» (Полонский, 1871, стр. 406).
Все же значение походов М. Шпанберга было очень велико.
Корабли его экспедиции впервые прошли по тем местам, где, судя по картам западноевропейских географов, располагались земли и острова, и доказали, что этих островов не существует. Вместо них между Камчаткой и Японией была нанесена Курильская гряда. Эти плавания заставили окончательно отказаться от представлений, что Япония лежит восточнее Камчатки. Насколько последний взгляд упорно держался, видно из того, что даже И. К. Кирилов, опровергавший его на карте 1724—1730 гг. и в упоминавшейся выше записке 1733 г., на генеральной карте 1734 г. сделал уступку и сблизил долготы этих стран, поместив их почти на одном меридиане. Кроме, того, экспедиция М. Шпанберга с бесспорностью установила наличие морского пути из Камчатки в Японию и отсутствие здесь соединения, с Америкой.
Из карт М. Шпанберга и В.. Вальтона была, по словам Г. Миллера (1758, стр. 116), «сложена одна и напечатана в Российском атласе», изданном Академией наук в 1745 г. Его слова следует, очевидно, понимать и том смысле, что эти карты были использованы для составления карт атласа 1745 г. (генеральной и карты «Устья реки Амура с южной частью Камчатки…»), так как карты, упомянутой Г. Миллером, в атласе нет. Данные карт М. Шпанберга и В. Вальтона были использованы и на карте Г. Миллера 1754—1758 гг.
Известия, хотя и отрывочные, о плавании М. Шпанберга быстро проникли за границу. Уже 13 января 1740 г. голландский представитель в России Шварц писал из Петербурга об открытии М. Шпанбергом 34 островов (Harris, 1764, стр. 1023). В названии карты И. Газиуса, составленной в 1743 г., упоминается об экспедиции М. Шпанберга, хотя приведены лишь немногие его известия, притом не точно («Oude en Nieuwe Staat…», 1744). Ф. Бюаш (Buache, 1753, стр. 8) опубликовал часть генеральной карты Петербургской Академии наук (1745 г.), но в отношении северной части Тихого океана пользовался своей картой, на которой, как и на карте И. Делиля (1750 г.), Курильские острова, кончая островом «Козой» (по М. Шпанбергу), протягиваются от Камчатки к югу только до 47° с. ш., а дальше показаны земли «Компании», «Ессо», «де Гама».
В пояснениях к своему докладу в Парижской Академии как от 9 августа 1752 г., опубликованных в 1754 г., Ф. Бюаш (Buache, 1753,. стр. 125—127, 129), полемизируя с Г. Миллером, доказывает, что плавание М. Шпанберга не опровергло представления о существовании земель-«Ессо», «Компании» и «де Гама», и что острова, виденные экспедицией, были разными частями этих «земель». «Земля де Гама» изображена и на карте Вогонди (Vaugondy, 1744).
Заканчивая рассмотрение плаваний М. Шпанберга к Японии, отметим, что участниками их были также проведены исследования берегов Охотского моря.
4 сентября 1741 г. М. Шпанберг послал из Охотска мичмана А. Шельтинга и геодезиста М. G. Гвоздева с инструкцией описать берега Охотского моря до устья Амура. Отправившись на дубель-шлюпке «Надежда», они через пять дней прибыли к Шантарским островам, а затем к устью р. Уды, широту которого определили в 55°30′, т. е. на 45′ севернее истинного положения. Поднявшись на двух ботах до Удского острога, А. Шельтинг выяснил, что река неудобна для крупных судов, а окрестности мало подходящи для поселения. Побывав 22—28 сентября снова около Шантарских островов, он из-за течи в судне отправился обратно и 9 октября прибыл в Большерецк (Соколов, 1851в, стр. 418—422).
Вторично А. Шельтинг был отправлен М. Шпанбергом для продолжения описи берегов от р. Уды до устья Амура в 1742 г., когда корабли экспедиции М. Шпанберга на обратном пути из третьего плавания к Японии собрались у первых Курильских островов. А. Шельтинг отправился 24 июля на той же дубель-шлюпке «Надежда» с штурманом В. Ртищевым и геодезистом М. С. Гвоздевым. 1 августа он подошел к восточному берегу Сахалина на широте 50° 10′ и следовал вдоль него к югу до 45°34′ (пролив Лаперуза) при постоянных противных ветрах и туманах, редко видя берег. 17 августа экспедиция повернула обратно и к 10 сентября была в Охотске. По словам А. Шельтинга, плавая у Сахалина, он побывал и у устья Амура, но видеть его не мог из-за тумана (Дивин, 1956, стр. 35). По отзывам позднейших исследователей, эти съемки производились поверхностно (Соколов, 1851в, стр. 422; Тебеньков, 1852, стр. 142).
В. Вальтон в 1741 г. производил из Охотска исследования берегов к северу до р. Ини на отрезке в 95 верст и к югу до р. Ульи на отрезке в. 114 верст в поисках места, удобного для устройства порта.
Исследования берегов Охотского моря, проведенные участниками походов М. Шпанберга, были пополнены другими членами Второй Камчатской экспедиции, составившими описи северного и западного берегов этого моря и восточного берега Камчатки.
Поверхностную опись северного берега Охотского моря от Охотска до р. Вилиги, а затем западного берега Камчатки от р. Кахтаны до Большерецка сделал в 1743—1744 гг. мичман В. Хметевский на боте «Большерецк» (Соколов, 1851в, стр. 424).
Опись западного берега Камчатки была произведена геодезистом М. Ушаковым, прошедшим в 1742 г. на собаках от р. Воровской до р. Паланы. Вернувшись отсюда обратно из-за недружелюбного отношения местного населения, он поехал от р. Воровской к югу и описал берег до Большерецка. Эта опись производилась с применением астролябии и мерительной цепи (Соколов, 1852а, стр. 136 —137).
Восточный берег Камчатки был описан от Авачинской бухты до Кроноцкого мыса гардемарином Юрловым (карта опубликована Дивиным,. 1953), а от Авачинской бухты до Большерецка — штурманом И. Ф. Елагиным.
—Источник—
Греков, В.И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг./ В.И. Греков.- М.: Издательство академии наук СССР, 1960.- 425 с.
Предыдущая глава ::: К содержанию ::: Следующая глава
