Ни одна наука не может обойтись без систематики изучаемых ею объектов. Насколько велико значение систематики, видно из того, что ботаника и зоология стали в полном смысле науками лишь после того, как К. Линней написал свою «Систему природы», хотя последняя и была построена, исходя из примитивно-морфологических критериев. Химия вышла из стадии эмпиризма лишь после открытия Д. И. Менделеевым периодической системы элементов — систематики их по атомному весу и валентности. Наконец, основы систематики географических зон, заложенные А. Гумбольдтом и В. В. Докучаевым, явились одновременно зародышем современной научной географии.
Классификации могут быть построены на самых различных принципах: морфологических, генетических, временных, пространственных, количественных и т. д. Однако все они подчиняются некоторым общим и неизменным законам логики.
Советские географы внесли большой вклад в разработку классификации географических объектов. Трудно перечислить все предложенные классификации типов климата, рельефа, водоемов, почв, растительности, типов расселения, городов, промышленных узлов и т. д. Многие из них сыграли большую роль в познании закономерностей развития географической среды и общества, в понимании генезиса и родства сложных географических явлений. Из последних трудов, связанных с систематизацией основных объектов географии — ландшафтных зон, следует отметить исследования А. А. Григорьева и М. И. Будыко, открывших важный и еще недостаточно оцененный периодический закон зональности (Григорьев и Будыко, 1956; Григорьев, 1960). К сожалению, в области многих наук, в том числе и в географии, наряду со стройными и логичными классификациями, встречаются и такие, в которых общеобязательные принципы нарушены. Важно проанализировать эти ошибки, чтобы избежать их повторения. Это сделает классификации еще более действенным орудием анализа природных явлений и, в конечном счете, управления ими.
Среди географов, геологов и биологов нередко можно встретить пренебрежительное отношение к логике. Призывы неуклонно соблюдать логические законы при формулировке природных закономерностей, объяснений наблюдаемых явлений, составлении планов исследований и монографий и особенно при районировании и разработке легенд карт часто рассматриваются как проявление формализма, поскольку логика официально называется «формальной». Логическому анализу явлений как методу якобы кабинетному, оторванному от жизни, противопоставляют эксперимент и полевые исследования. Доходит до того, что логику считают чуть ли не разновидностью схоластики. Между тем дело обстоит как раз наоборот. Творец научной логики, Аристотель, и лучшие мыслители всех времен и народов: Ибн-Сина, Ф. Бэкон, Р. Декарт, Г. Лейбниц, М. В. Ломоносов, видели в логике именно средство борьбы со схоластикой, средство выявления и доказательства истины. Классики марксизма-ленинизма неоднократно указывали на необходимость изучения логики для практического применения ее в области естественных и общественных наук. В противоположность ряду ученых-идеалистов, утверждавших, что законы логики объективны, они считали, что «логика мышления» соответствует «логике вещей» и в этом — ее сила. Так, например, В. И. Ленин писал: «…законы мышления отражают формы действительного существования предметов, совершенно сходствуют, а не различествуют с этими формами…». Одной формальной логики, разумеется, недостаточно для раскрытия истины и даже для систематизации ранее известных положений, но можно смело утверждать, что всякое положение, выведенное в нарушение законов логики, ошибочно. В дальнейшем мы рассматриваем логические ошибки, встречающиеся в классификациях, на примерах, заимствованных из географических и отчасти геологических работ, потому что круг их проблем нам наиболее близок. Однако аналогичные примеры можно встретить и в других науках.
Раздел логики, с которым наиболее часто сталкиваются естествоиспытатели, называется «деление объема понятия». На нем основываются принципы систематизации и классификации любых предметов и явлений. На необходимости строго соблюдать в географических сочинениях правила этого раздела логики настаивал Н. Н, Баранский (1946), об этом напоминал Н. И. Михайлов (1956). В применении к геоморфологическим классификациям важность соблюдения правил деления объема понятия убедительно показал А. И. Спиридонов (1960). Но вопрос этот далеко не исчерпан. Поэтому рассмотрим его более подробно.
Под классификацией понимается/с одной стороны, логическая операция, заключающаяся в делении какого-либо родового понятия на классы по признаку сходства объектов, входящих в один класс, и их отличия от объектов, входящих в другие классы, с другой — система соподчиненных классов разного ранга, полученная в результате этой операции.
Классификации широко применяются во всех отраслях географии. Они позволяют прослеживать в изучаемых явлениях определенный порядок, раскрывать конкретное содержание родовых понятий разной широты таких, как ландшафт, рельеф, гора, водоем, воздушная масса, населенный пункт и т. д., облегчают сравнительное изучение объектов одного класса, подытоживают знания о сходстве и различиях, в том числе о генетическом родстве Географических объектов и процессов. Классификации служат основой и первым этапом любого, отраслевого или комплексного, типологического районирования. Любая классификация Должна удовлетворять следующим правилам деления объема понятия.
Правило 1. Сумма выделенных классов должна быть равна объему классифицируемого родового, понятия. Например, классификация морей на окраинные, средиземные и межостровные не выходит за объем понятия «море», но в то же время охватывает все возможные классы морей. Это значит, что не может быть окраинного, средиземного или межостровного моря, которое не подходило бы под родовое понятие «море вообще»; с другой стороны, не может существовать моря, которое не было бы или окраинным, или средиземным, или межостровным.
Приведем примеры нарушения правила первого. На карте физико-географических областей Европейской России Г. И. Танфильева (1897) выделена область ели, подразделяющаяся на ряд «полос» — тундр, болот и тайги, суходолов и смешанных лесов, и т. д. В этом случае смысловой объем членов деления явно шире делимого понятия, поскольку полоса тундр выходит за пределы области ели. Ошибку делает и В. Г. Бондарчук (1949), когда делит все климаты Земли на три типа: снежный полярный, влажный умеренный, сухой. Здесь по меньшей мере не хватает влажного жаркого (тропического и экваториального) типа. Родовое понятие оказывается в классификации неисчерпанным, и на Земле остаются обширные территории с климатом, который не попадает ни в один из выделенных классов. В той же книге встречается и ошибка, аналогичная ошибке Г. И. Танфильева: в классификацию равнин в качестве одного из типов включены горы.
Правило 2. В пределах одной ступени данной классификации должен выдерживаться только один классификационный признак (по принятой в логике терминологии — основание деления). Это не противоречит тому, что любая категория может быть расклассифицирована по разным признакам.
Так, в приведенной выше классификации моря делятся по признаку расположения относительно суши. Но известны и другие их классификации: по форме ложа, глубине, солености, температурному режиму и т. д. Все они закономерны, но смешивать положенные в их основу разные признаки на одной ступени недопустимо. Так, например, нельзя делить моря на окраинные, межостровные и шельфовые, так как последний класс выделяется не по расположению относительно суши, как два первых, а по структурной характеристике ложа. Такое смешение признаков неизбежно внесет в классификацию неопределенность. Например, Восточносибирское море, являющееся и окраинным и шельфовым, сможет быть отнесено одновременно к двум классам; к которому из них его причислить — неизвестно.
Несмотря на полную, казалось бы, очевидность правила второго, нарушения его обычны и приведенный пример не является надуманным. Так, в труде «Геоморфологическое районирование ССОР» (1947) в легенде карты находим подразделение:
т. е. смежные классы равного ранга, подчиненные одному и тому же групповому понятию, выделены по двум совершенно разным признакам: первый — по высоте, второй — по расчлененности. Куда же в этом случае отнести возвышенную скульптурную густорасчлененную равнину, которая подходит под оба пункта легенды, или низменную нерасчлененную, которая не подходит ни под один из них? Авторы решают эти вопросы произвольно. Так, они относят Среднерусскую возвышенность к равнинам, расчлененным балками, вследствие чего читатель не получает никакого представления о том, возвышенная она или низменная, Приволжскую возвышенность — к возвышенным равнинам, а расчленена она балками или нет, остается неизвестным. Отсутствие логики сделало классификацию и построенную по ней карту субъективными, а выделенные контуры — случайными. В результате карта в значительной мере обесценилась. Между тем соблюдение правила второго позволило бы исключить субъективность и путаницу и насытить карту дополнительным содержанием. Для этого следовало бы использовать столько ступеней районирования, сколько классификационных признаков было принято во внимание, а именно не две, а три ступени. Упомянутая часть классификации выглядела бы так:
Здесь первая ступень выделяется по признаку генезиса (в легенде есть аналоги: структурный, аккумулятивный рельеф и т. д.), вторая ступень — по высоте, третья — по расчлененности. Таким образом, соблюдается не только принцип выделения единого признака на каждой ступени, но и естественный порядок признаков: от более общих, ведущих, к частным и подчиненным.
Из приведенных примеров видно, что при отраслевых классификациях нарушения правила второго выражаются в выделении по разным признакам единиц одного и того же класса, входящих в общее родовое понятие. В результате классы перекрывают друг друга и появляется возможность отнесения одного объекта к нескольким классам.
При классификации комплексных объектов, например типов ландшафта, встречается иная ошибка. Она состоит в стремлении выделять классы сразу по нескольким признакам или, как говорят, по комплексу признаков. При этом, как правило, часть классифицируемых объектов невозможно отнести ни к одному из классов.
В статье К. В. Кавришвили (1957) дается классификация ландшафтов части Кахетии. Вот типичное определение одного из ее классов: «Горно-долинный ландшафт, консолидированный на сложноскладчатой тектонической основе, с интенсивной расчлененностью склонов и наличием оползней, с распространением вторичных альпийских лугов на платообразных водоразделах, с буковыми лесами в узких U-образных долинах» (пункт 2 легенды к рис. 2). В это определение входят восемь условий, которым должна удовлетворять территория, чтобы быть отнесенной к данному типу ландшафта. Если верить приложенной карте, этот комплекс из восьми условий резко сменяется другим, столь же сложным, набором совершенно отличных свойств. Такая смени свойств ландшафта неправдоподобна, особенно, если учесть, что местами линейная граница между двумя типами местности проходит даже не по гребню хребта и не по тальвегу долины, а по середине склона. Смена на этой границе всех свойств ландшафта была бы возможна лишь при наличии между ними функциональной связи, коэффициента корреляции, равного 1. Но таких вещей в природе не бывает. Связи между тектонической складчатостью и буковыми лесами, оползнями и вторичными альпийскими лугами — косвенные, корреляционные и весьма растяжимые. Несомненно, многие из явлений, перечисленных в пункте 2 легенды, заходят на территорию, относящуюся к соседнему пункту 1, и наоборот. Где же проводить границу? Если автор строго придерживается им же составленной легенды, он должен провести ее там, где исчезает хотя бы один из данного комплекса признаков. Но тогда между выделенными типами местности окажутся пустоты. При такой классификации ландшафтов есть только два выхода: 1) пренебрегая составленным набором условий, провести границу произвольно, там, где показалось лучше — именно так в большинстве случаев и поступают, или 2) принять один фактор, например, распространение альпийских лугов, за основание деления и, закартировав его, провести по нему границы типа местности, Этот путь логически и методически единственно правильный, но при нем классификация (и районирование) будут построены уже не по комплексу признаков, а по одному из них, в данном случае — геоботаническому. Определение типа местности в пункте 2 легенды к карте К. В. Кавришвшии будет следующим: «Альпийские луга, преимущественно сочетающиеся с платообразными водоразделами, U-образными долинами…» и т. д. На следующих ступенях геоботанические единицы можно подразделить по геоморфологическим и другим признакам. Тем самым этим ступеням будет придано значение ландшафтных.
Сторонники районирования «по комплексу» нередко проводят границы по одному признаку, но не упоминают об этом в тексте и не отражают классификационный признак в легенде, поскольку это противоречит их пониманию комплексности.
Рассмотрим, еще один пример. В классификации таежно-широколиственных урочищ Северо-Запада РСФСР, предложенной В. С. Жекулиным (1961), имеются пункты: «2.Елово-широколи-ственные леса на дерново-карбонатных почвах по холмим (на карбонатной морене). 3. Еловые леса (сложные кисличники) на дерново-подзолистых почвах по моренным холмам (на суглинках, супесях)».
Здесь в каждом классе по четыре жестко связанных условия: растительность, почва, рельеф и материнская порода. Предложенные автором сочетания, безусловно, типичны. Но они не исключительны, прежде всего благодаря значительной экологической амплитуде лесной растительности. Вопреки приведенной классификации тысячи гектаров елово-широколиственных лесов между реками верхней Метой и Песью растут на «неположенных» им дерново-подзолистых почвах. К северу от р. Луги примерно такова же площадь чисто еловых лесов на дерново-карбонатных почвах. Куда же их отнести? Опять же остается выход — перестроить легенду, добавив лишнюю ступень, и провести на более высокой ступени границы по признаку почвенных различий, а затем, на подчиненной ей более низкой — по различиям растительности (или наоборот). Несомненно, при внимательном анализе соотношения органических и неорганических компонентов рельеф и горные породы также потребуют особых ступеней.
По комплексу признаков можно выделять лишь типичные сочетания компонентов ландшафта, встречающиеся на небольшой части территории. Если эти сочетания положить на карту, на ней наметятся пятна, «ядра типичности», разделенные широкими переходными зонами (Арманд, 1950, 1955) или «очаги» (Ефремов, 1956). Однако число выделенных ядер также нельзя считать объективным отражением положения, существующего в природе. Сочетание компонентов, которое один исследователь сочтет за переходный тип и оставит в пределах переходной зоны, другой выделит как закономерный тип. К тому же смысл классификации, как вытекает из правила первого, заключается в там, чтобы разделить по классам весь объем родового понятия, в приложении к географии — разделить всю территорию на типы местности. Поэтому выделение ядер типичности не заменяет классификации.
Таким образом, классификация и типологическое районирование по комплексу признаков — логически бессмысленны. Нарушение требований логики привело к результатам, которых и следовало ожидать: не было случая, чтобы два автора, районируя независимо друг от друга одну и ту же территорию по комплексу признаков, провели бы одинаковые границы.
Из приведенных примеров нетрудно заключить, что выделенные классы должны исключать друг друга, чтобы ни один классифицируемый объект нельзя было отнести к двум классам. В курсах логики это положение рассматривается как особое правило деления объема понятия, однако по существу оно является следствием из предыдущего. Новая формулировка интересна тем, что может быть применена и к одноступенной классификации. Уже отмечалось, что выделение классов равного ранга по различным признакам приводит к их перекрытию. Рассмотрим дополнительные примеры.
В легенде геологической карты Кавказа (Большой советский атлас мира, 1937) четвертичная система делится на:
Здесь два класса выделены по возрасту, третий — по генезису. В результате часть молодых каспийских отложений попала к «новейшим», часть — к «каспийским». Путаницы не произошло бы, если бы классификация была переведена в двухступенную и составлена, например, так:
В таблице «Частота встречаемости типов местности и характерных типов урочищ в физико-географических районах ЦЧО», составленной Ф. Н. Милюковым (1956), местности делятся на четыре типа: пойменный, надпойменно-террасовый, плакормый и приречный. Три первых типа выделены по элементам рельефа разного генезиса, четвертый — по расстоянию от ближайшей реки. Но непосредственно к реке могут прилегать и местности трех первых типов. На прилагаемых картах местами имению приречный тип лежит в глубине территории, а другие типы — непосредственно у реки. В данном случае причина, вероятно, просто в неудачном выборе названия четвертого типа. Но названия в классификации также имеют принципиальное значение — они должны самым точным образом отражать классификационный признак и содержание выделяемого класса.
В той же классификации урочища делятся на 15 типов. Среди них есть такие, как водораздельные холмы, овраги, балки, плакоры, водораздельные дубравы, остатки целинных степей. Благодаря смешению на одной ступени признаков рельефа и растительного покрова возникает ряд неопределенных ситуаций. Например, и водораздельные дубравы, и целинные степи могут находиться как на плакорах, так и на водораздельных холмах и, следовательно, пространственно с ними совмещаться. Для любой реальной территории, руководствуясь этой классификацией, можно построить бесчисленные одинаково необоснованные варианты типологического районирования.
Правило 3. В классификации нельзя пропускать логические ступени. Следующая классификация аккумулятивного рельефа логически правильна:
Но свести эту классификацию до двухступенной
неправильно, так как в этом случае выпадает логически очевидная вторая ступень, объединяющая, с одной стороны, речные, с другой — ледниковые отложения. Вследствие нарушения правила третьего затрудняется ориентировка в совокупности и соподчинении классифицируемых понятий и пропадает указание на их генетическое родство. Нарушение требования правила третьего приносит тем больше вреда, чем на большее число классов делится родовое понятие.
Примером может служить легенда Геологической карты Европейской части СССР из первого тома Большого советского атласа мира. Здесь все системы (силур, девон и др.) делятся на верхний и нижний отделы. Исключение сделано для пермской системы, классификация которой нарушает правило третье:
Авторы допустили пропуск логической ступени очевидно с целью сократить легенду. Но этим, они не только лишили ее стройности, но и удлинили. В самом деле, им пришлось изображать отдельные знаки легенды для каждого сочетания возраста (отдела) и генезиса отложений, в то время как было достаточно один раз показать, что континентальность отложений во всех случаях обозначается рассеянными по ареалу точками. Другой путь — введение Дополнительной ступени, что может быть выполнено весьма компактно: прямоугольник с условным знаком делится на два поля, а надпись формулируется: Нижний отдел: а) морской, б) континентальный.
Низшие ступени таксономического ряда, в отличие от промежуточных, можно опускать. Иногда часть классифицируемых объектов может быть разделена на более мелкие классы, но для другой части не хватает данных, или в дальнейшем делении просто нет надобности. В этом случае одна часть классификации доводится до более мелких рангов, другая как бы останавливается на половине дороги. Подобная классификация часто встречается на геологических картах. Например:
Иногда классификация дается в сокращенной форме:
Такое деление непоследовательно, но все же допустимо, так как не приводит к путанице: любой участок территории может быть отнесен только к одному классу. Наоборот, совершенно недопустима была бы классификация следующего типа:
Здесь любой участок территории, подходящий к одному из трех последних классов, может быть с равным правом отнесен и к первому, так как он полостью соответствует его определению. Ошибки такого рода допускают как геологи, так и географы. Например, у В. А. Апродова (1952) в качестве «примерного образца» для геологических карт приводится двухступенная легенда, ко второй ступени которой отнесены столь несравнимые части пермской системы, как казанский ярус, белебеевская свита, артинский ярус, известняковая фация артинского яруса и т. д. В уже упоминавшейся легенде геоморфологической карты (Геоморфологическое районирование СССР, 1947) указано:
Предложить такую классификацию столь же нелогично, как, например, классифицировать геометрические фигуры на многоугольники, прямоугольники и квадраты, хотя любой квадрат относится к роду прямоугольников и любой прямоугольник — к классу многоугольников.
Аналогичную ошибку делает В. Г. Бондарчук (1949), когда делит скульптурные речные формы на: а) долины и б) эрозионные террасы, хотя террасы — всего лишь элемент долин. Такая же ошибка допущена в «Легенде геоморфологической карты Советского Союза» (Башенина и др., 1960). В ней, например, в одну и ту же (четвертую) ступень классификации включаются
Абсурдность таких классификаций очевидна. В них не только нарушается правило третье, но и известное положение, гласящее, что часть не может быть равна целому.
Нарушив одно из требований логики, очень легко нарушить и все остальные, так как все они взаимосвязаны. В одной из наших предшествовавших работ (Арманд, 1952) мы уже приводили цитируемую ниже классификацию ступеней рельефа, предложенную К. К. Марковым (1948):
Классификация снабжена цифрами площадей, относящихся к каждому классу в квадратных километрах. Но если мы их сложим, сумма окажется равной 665 млн. км2, т. е. на 155 млн. км2 больше площади земного шара. Это объясняется тем, что материковая платформа входит в классификацию трижды (п. 3, 4 и 5). С другой стороны, океанические впадины глубиной от —750 до —6750 м не входят ни в одну ступень. Таким образом, правило первое нарушается дважды. Различные ступени рельефа выделяются по разным классификационным признакам: границы между 5 и 6, 6 и 7 ступенями проводятся по перегибам гипсографической кривой, между 1 и 3 ступенями — по произвольной отметке в 1000 м, между 1 и 5 ступенями — по формам рельефа и т. д. Этим нарушается правило второе: Выделенные группы не исключают друг друга. Так, Тибет можно отнести и к первому и ко второму классам, плато Устюрт — к третьему, пятому и, может быть, ко второму (поскольку не определено, что значит «высокие поверхности»). Этим нарушается следствие из правила второго. Четвертый и пятый классы, представляющие собой части третьего класса, поставлены с ним в один ряд. Если же отнести их к более низкой ступени классификации, то окажется пропущенным логическое звено: материковая платформа выше уровня моря. Таким образом, нарушается и правило третье.
Следует сказать о некоторых особых формах классификации, которые являются вполне закономерными.
Часто большое удобство представляют перекрестные классификации («решетки»), где родовое понятие делится сперва по одному, затем по другому классификационному признаку. Классы выписываются в виде таблицы. Классификация по одному признаку размещается вдоль оси абсцисс, по другому — вдоль оси ординат. По существу безразлично, какой из этих классов считать первым, какой — вторым. Это зависит от желания автора подчеркнуть значение того или иного из них. Если надо, то один или оба первых класса делятся далее по новым признакам. Таким образом, появляются классы третьего и четвертого рангов. Клетки таблицы соответствуют территориям, обладающим внутренней однородностью по всем четырем признакам.
Примером перекрестной классификации может служить экологическая схема растительности, предложенная Л. Н. Соболевым (1955).
B этой таблице родовым понятием являются экологические условия территории. Они классифицируются по двум системам признаков — системе субстрата и системе увлажнения. В первом случае деление производится сперва по степени засоления (обозначим его первым рангом), затем — по механическому составу почвогрунтов (третий ранг); во втором случае — сперва по источнику увлажнения (второй ранг), затем — по степени увлажнения (четвертый ранг). B приведенном фрагменте схемы крестиком отмечены условия лугового (гумидного) атмосферного увлажнения на суглинистых сильно засоленных почво-грунтах. В клетках можно не только отмечать, что данное сочетание фактически существует, но также, как это делает Л. Н. Соболев, вписывать в них названия растительных сообществ, соответствующих этому сочетанию, или указывать их местоположение на карте, или приводить знак легенды (если классификация положена на карту), или перечислять рекомендуемые виды использованиям мелиорации.
Другой вариант перекрестной классификации применен IP, К. Ефремовым (1956) для типологического районирования Сахалина. Автор размещает две ступени по оси абсцисс (геологические и геоморфологические признаки) и одну по оси ординат (современная растительность). В клетках указаны условные знаки, приведенные на карте. Интересно отметить, что в геолого-геоморфологической классификации Ю. К. Ефремов применил следующую схему (приводится в упрощенном виде):
Здесь первая ступень выделена по единому признаку — тектоника плиоцена и квартера, на второй же имеют место три разных варианта: поднятия классифицируются по литологическому признаку, депрессии — по геоморфологическому, вулканические горы не разделяются. Наличие двух признаков на второй ступени, их бифуркация здесь не нарушение логического правила второго, так как в пределах каждой вышестоящей единицы все нижестоящие выделены по одному признаку, что и требуется (в приведенных выше примерах ошибок именно это условие нарушалось). А перемена признака при переходе от поднятий к депрессиям в данном случае рациональна: для поднятий важнейшим ландшафтообразующим фактором является характер горных пород, в депрессиях же — все коренные породы покрыты сравнительно однообразным чехлом наносов и на первое место выступают различия типов рельефа.
Таким образом, порядок соподчинения признаков дифференцируется в самой природе.
Другим широко применяемым способом классификации служит деление некоторого множества данных по количественному признаку. Этот прием чаще всего используется в климатологии и гидрологии при построении карт изолиний. В геоморфологии он используется для построения карт уклонов, густоты расчленения и т. п. Наконец, без него не обходятся экономико-географы, выделяющие территории с различными градациями тех или иных экономических показателей. Границами классов принимаются числа переломные, критические, показательные в теоретическом или практическом отношении, а за их неимением — просто круглые числа. В последнем случае градации количественных классификации условны, но гарантируют соблюдение требований логики. При их выборе речь может идти лишь о степени изученности данного фактора и желательности большей или меньшей детальности его деления. С использованием количественных классификаций для построения легенд экономико-географических. карт можно познакомиться, например, по статье В. Г. Крючкова и Т. А. Солонцовой (1961) и многим другим. Несомненно, идея районирования по количественным признакам, почти 30 лет назад выдвинутая А. А. Григорьевым (1934), будет приобретать все большее значение, в том числе и при ландшафтном районировании.
Упомянем еще о дихотомической классификации, применяемой в определителях растений, животных, минералов и т. д. Она строится по принципу: есть признак — нет признака. В географии такая классификация используется для легенд карт ареалов. Так, вся легенда карты нефтяных месторождений состоит из двух пунктов: а) есть нефть, б) нет нефти. Дихотомические ареалы, выделяемые иногда с особыми целями на картах районирования, Б. Б. Родоман (1956) относит к категории «внутривыделенных единиц». Интересно отметить, что тот же принцип дихотомической классификации, но только под названием «двоичной системы» применяется в большинстве запоминающих и управляющих кибернетических машин.
Теперь посмотрим, распространяются ли три рассмотренных выше логических правила на индивидуальное (региональное) районирование?
Как уже упоминалось, операции, подобные типологическому районированию, относятся в логике к делению понятий. В геоморфологической классификации рельеф делится на равнины и горы, где рельеф — делимое родовое понятие, а равнины и горы — классы или члены деления, т. е. более узкие понятия. Районируя Русскую равнину на Средне-Русскую возвышенность, Валдай, Полесье и т. д., мы вообще имеем дело не с родовыми понятиями, а с отдельными объектами, индивидуумами, находящимися не в логическом, а в пространственном соотношении. В логике такие операции, как индивидуальное районирование, в отличие от деления понятий (классификаций), называются расчленением целого на части и рассматриваются в разделе «Приемы, сходные с делением». Различие между двумя близкими операциями можно пояснить следующим примером. Родовое понятие «гора» делится на классы: высокая, средневысотная, низкая или — складчатая, сбросовая, останцовая… и т. п. Конкретная же гора (индивидуум) может быть расчленена на элементы: вершину, склон, подножье или — поверхность, недра.
Вследствие близости двух логических операций часть требований, предъявляемых к классификации, распространяется и на районирование.
Так остается обязательным правило первое. Как ни странно, оно и здесь часто нарушается. Различные хозяйственные органы и некоторые авторы при районировании территории не пользуются картой и группируют регионы лишь в списках. При этом нередко значительные части территории оказываются пропущенными. Например в «Инструкции по выращиванию защитных лесных насаждений в степных и лесостепных районах Европейской части СССР» (1952) приводится «словесное» районирование этой территории по признаку рекомендуемых к насаждению древесных пород. Выделяемые территории определяются путем перечисления почвенных разностей в пределах административных областей. При наложении их на карту обнаруживаются 15 «белых пятен» площадью нередко в несколько десятков тысяч квадратных километров, в число которых попадает и ряд районов, наиболее нуждающихся в полезащитном лесоразведении; пропуск их — просто результат неуменья районировать.
Иногда такие пропуски встречаются и в географических работах, где они являются уже результатом невнимательности или непоследовательности. Так, В. И. Прокаев (1956), районируя Самарскою Луку, выделяет: I — Жигули, II — Занесённое плато, III — Лесостепное плато. При этом остается без номера и названия вся юго-восточная низменная часть Самарской Луки.
Нарушения правила первого — в сторону, выхода слагаемых при районировании за пределы площади целого лишь кажущиеся. Они всегда связаны с наличием искусственных, государственных или административных границ районируемой территории. Так, в любом районировании советской Средней Азии выделяется Памир, который не вмещается в пределы районируемой территории, так как далеко заходит в пределы соседних государств. Однако здесь имеет место всего лишь сокращение названия: подразумевается советская часть Памира.
При индивидуальном районировании, в отличие от типологического, нельзя точно указать признак, послуживший основанием для проведения границ. Неповторимость и целостность индивидуального региона заставляют брать его таким, какой он есть, т. е., как правило, с чужеродными включениями. Так, при типологическом районировании мы можем выделить тип песчаных пустынь и, если этому понятию дано точное определение, однозначно оконтурить их на карте. При этом внутри контуров каждый участок будет отвечать принятому классификационному признаку. Наоборот, при индивидуальном районировании, выделяя, например, пустыню Кызылкум, мы не можем установить такие жесткие критерии, которым удовлетворял бы каждый участок Кызылкумов и не удовлетворял бы ни один участок, лежащий вне их. Признаком выделения Кызылкумов является преимущественная встречаемость в них участков песчаной пустыни, но в них войдут также вкрапленные, относительно малые, горные массивы, оазисы, солончаки и такыры.
Таким образом, при выделении регионов также необходимо руководствоваться определенным классификационным признаком, однако таким признаком может служить лишь преобладание какого-либо типа местности или, при дробном разнообразии ландшафта, закономерное сочетание нескольких типов.
Заранее обусловленный точный критерий выделения регионов уменьшает субъективность районирования, хотя не может полностью ее устранить. Если чужеродные включения в пределах региона мы рассматриваем как его неотъемлемую часть, то чересполосные участки около его границы и участки переходного типа мы можем по желанию включить в регион или оставить за его границей. В известной мере выбор решения определяется целью районирования. Однако даже учет цели не устраняет остаточного элемента субъективности.
При отраслевом районировании правило второе обычно соблюдается. Проверить, соблюдается ли оно при ландшафтном районировании, не удается, так как авторы или вообще не объясняют, чем они руководствуются при проведении границ регионов, или делают столь туманные объяснения, что проверить соблюдение ими их же принципов невозможно. Так, например, Н. А. Гвоздецкий и А. Е. Ф един а (1956) пишут, что при выявлении границ регионов «…учитываются зональные, провинциальные и местные особенности географической среды и действующих современных процессов и наряду с этим — генезис целостных природных территориальных комплексов» (стр. 136). Н. Г. Николаев (1957) утверждает, что единицей районирования является «ландшафт» или район, «…отличающийся от соседних исторически сложившимися структурой и динамикой, т. е. сочетанием взаимодействующих элементов природы, обычно в той или иной степени видоизмененных хозяйственной деятельностью человека» (стр. 96). Если учесть, что «генезис ландшафта» и «динамика ландшафта» — отвлеченные понятия, включающие столь разнообразные и слабо связанные процессы, как развитие земной коры, рельефа, климата, деятельность колхозов, леспромхозов и т. д., то становится очевидным, насколько «выгодны» приведенные выше комплексные критерии районирования. Где ни проведи границу, ее всегда можно обосновать сочетанием тех или иных взаимодействующих факторов.
Следствие из правила второго на региональное районирование не распространяется. Многие объекты районирования на законном основании можно относить к той или иной единице. Так, при районировании Средней Азии четко выделяют Тянь-Шань и Ферганскую долину. Но лежащие между ними дыры могут быть по желанию отнесены к первому или ко второму региону или выделены в третий, самостоятельный.
Правило третье в равной мере относится и к типологическому и к индивидуальному районированию. Расчленение крупного региона на множество мелких без ограниченного числа промежуточных средних снижает обозримость районирования, затрудняет ориентировку в его структуре, не позволяет выявить пространственные и исторические закономерности смены типов ландшафта. Если один регион расчленяется более чем на 10—20 подчиненных, неизбежно возникает потребность выделить какие-то промежуточные относительные единства.
Последовательность соподчинения должна соблюдаться и при установлении условных знаков. Единица любого ранга должна иметь свой знак и легко определяться по прилагаемой к карте спецификации регионов. Пример нарушения этого правила мы видим в работе Ю. П. Пармузина (Пармузин, Кириллов, Щербаков и др., 1961). Авторами составлена карта пятиступенного физико-географического районирования Средней Сибири и Красноярского края. На ней выделены: страны, зоны (в пределах стран), провинции, подзоны (в пределах провинций) и округа. Страны обозначены римскими цифрами, округа — арабскими, подзоны — разной штриховкой, зоны и провинции никак не обозначены. Нумерация округов также не помогает их определению, так как в каждой зоне она заново начинается с единицы. В результате только человек хорошо знающий географию Сибири может идентифицировать названия в спецификации с контурами на карте. Как, например, узнать — которая из 25 провинций называется провинцией Заенисейского расчлененного нагорья, если на карте, лишенной рельефа, нагорья неразличимы, неизвестно — правый или левый берег Енисея находится «за Енисеем», а провинций по обоим берегам выделено значительное число?
Применять для различения контуров краски и штриховки обязательно только на типологических картах. Там краска указывает на принадлежность к одному типу удаленных друг от друга контуров. На картах индивидуального районирования без красок и штриховок легко обойтись. Важно, чтобы каждая ступень регионов выделялась особым рисунком границ, а каждый регион имел надписанное на карте название или индекс. Например, таксоны вышеупомянутой карты Средней Сибири было бы удобно различать следующим образом:
Полные индексы можно приводить только в тексте, а на карте с целью ее разгрузки ограничиваться двумя последними знаками. К рассматриваемой группе неточностей относится неудачное чередование таксонов в статье А. Г. Исаченко (1961): зона — подзона — область — провинция — ландшафт — подрайон. Если деление области на провинции (а не наоборот, как более принято) еще может быть оправдано индивидуальными вкусами автора, то появление «подрайона» при отсутствии в таксономической системе «района» явно незакономерно. В той же работе автор делит Северо-Западную область Среднетаежной подзоны, в отличие от всех других, сразу на ландшафты, пропустив провинции. Он оправдывается тем, что в пределах районируемой территории Северо-Западная область мала. Однако такое решение методически неправильно. Следовало показать, что в данном случае область состоит всего из одной провинции, но не делать скачка, тем более, что за административной границей, искусственно обрывающей районируемую территорию, эта область простирается далеко и безусловно состоит из нескольких провинций.
Сравнение двух родственных логических операций, преломляющихся в географии в два метода деления территорий, указывает на необходимость соблюдать еще одно четвертое правило: не смешивать типологическое районирование с индивидуальным, т. е. деление понятий с расчленением целого на части.
При районировании «снизу», т. е. с наиболее мелких, допускаемых избранным масштабом единиц, первый этап одинаков для обоих видов районирования и нарушения правила можно не опасаться. Действительно, элементарные участки, выделенные по любым признакам, могут считаться как отдельными ареалами типов ландшафта (рельефа, почв и т. п.), так и мелкими регионами. Однако затем следует принять одно из двух решений: или объединить все однородные участки, где бы они не находились, обозначив их одним условным знаком — в этом случае мы получим типологическое районирование, или сгруппировать соседние контуры в более крупные регионы, руководствуясь преобладанием в каждом из них элементарных участков того или иного типа — в этом случае мы пойдем по пути регионального районирования. Вопрос этот подробно рассмотрен в работе Б. Б. Родомана (1956).
После того как выбор сделан, смешение двух видов районирования недопустимо. Между тем, такое смешение является наиболее обычным нарушением принципов логики.
При районировании Европейской части СССР Б. Ф. Добрыниным (1948) выделены 38 ландшафтных областей. Из них 37 являются действительно областями, т. е. регионами, расположенными каждый в одном контуре и обозначенными именами собственными: Кубано-Приазовская равнина, Пай-Хой и т. п., и только одна область «песчаных зандровых низин» называется «Полесский тип ландшафта» и разбросана в пяти ареалах от польской границы до бассейна Вятки. Ясно, что это не регион, а тип местности, резко нарушающий всю систему районирования. Можно спросить: почему же тогда не выделены другие повторяющиеся в разных частях страны типы местности: ландшафты морен последнего оледенения, эродированные возвышенности и т. п.?
Та же ошибка допущена в районировании Средней Азии Э. М. Мурзаева (1953). В этом случае автор выделил 16 областей (Устюртскую, Западный Тянь-Шань и т. п.), но среди них одна — «долины и дельты крупных рек» опять-таки не область но тип местности, разбросанный в пяти ареалах. Правильных решений могло быть два: или выделить каждую долину и дельту в отдельную область, или, если они того не заслуживают, включить их в соседние более крупные области, которые все равно неоднородны и включают ряд невыделенных долин (Чу, Таласса и др.). Следует отметить, что другие районы на той же карте, названные Южными пограничными горами и Семиреченской областью, хотя и разбросаны в нескольких местах, не нарушают логику районирования, так как их ареалы смыкаются на сопредельных территориях за пределами советской Средней Азии.
Встречаются случаи, когда в контурах авторы строго выдерживают индивидуальный принцип районирования, но некоторым из них дают типологические названия. Так, на карте, помещенной в книге «Естественно-историческое районирование СССР» (1947), наряду с 23 собственными именами провинций (по европейской части СССР) приведены два типологических — в страну Урал входят провинции: горно-тундровая и горнолесная. Между тем их можно было назвать по аналогии с остальными — Полярный Урал, Северный и Средний Урал.
Как уже говорилось, выбор правильных названий принципиально важен. Тип ландшафта должен обозначаться своим классификационным признаком, индивидуальный регион — именем собственным.
Если регион не имеет общепринятого названия, его следует назвать по важнейшей реке, междуречью, горам и, если это представляется необходимым, то с добавлением определительных слов «северная», «к западу», «между» и т. д. В случае надобности, типологическую характеристику можно поместить не вместо собственного названия, а как дополнение к нему; например, Мугоджарская сухостепная провинция.
Смешение типологического и индивидуального районирования недопустимо лишь на одной и той же ступени. Но в ряде случаев бывает целесообразно переходить от одного метода районирования к другому, спускаясь с высших ступеней на низшие. Так, в работе А. Н. Ракитникова (Ракитников, Гвоздецкий, Звонкова, 1961), посвященной сельскохозяйственному районированию Самаркандской и Бухарской областей, выделяются две ступени региональных единиц — округа и районы, которые далее делятся уже по типологическому принципу на зоны и ландшафты (в смысле — типы ландшафтов). Возможен и обратный порядок. Однако встречающиеся высказывания о том, что ниже некоторой степени, например района, районирование может быть только типологическим, являются чистым недоразумением; оба метода деления территории не «имеют нижнего предела, а вверх могут быть доведены до нулевой ступени любого (районирования— географической (ландшафтной) сферы Земли.
—Источник—
Развитие и преобразование географической среды. М.: Наука, 1964
Автор: Д. Л. Арманд
Предыдущая глава ::: К содержанию ::: Следующая глава
