Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики. Заключение

Необходимо подвести некоторые итоги. В начале работы было подчеркнуто игнорируемое буржуазной наукой различие между греческим и римским миром, причем оттенены, таким образом, своеобразные черты римского рабовладельческого общества. Затем были охарактеризованы некоторые основные тенденции социально-политической борьбы в римском обществе в период поздней республики. Одна из них может быть определена как тенденция демократическая.

Была сделана попытка охарактеризовать ее более полно, не ограничиваясь тем, чтобы только констатировать ее общедемократический характер, а также, учитывая некоторые особенности и условия развития римской демократии на опыте оценки движения Гракхов, вскрыть конкретные признаки рассматриваемой тенденции.

Наиболее существенным наблюдением в этом плане является вывод о «партийных» формах и лозунгах борьбы, характеризующих развитие этой тенденции.

Другая тенденция социально-политической борьбы в Риме носит достаточно четко выраженный антидемократический характер и отражает в своем развитии классовые интересы привилегированных слоев римского рабовладельческого общества. Если первая из упомянутых тенденций была рассмотрена у ее истоков (движение Гракхов), то вторая, наоборот, рассматривается как бы у ее устья, в момент ее наиболее полного развития и ее наибольших успехов (деятельность Августа).

Это дает возможность и при определении второй из рассматриваемых тенденций вскрыть присущие ей конкретные черты. Здесь наиболее существенным наблюдением является вывод о стремлении подменить борьбу за партийные интересы видимостью борьбы за интересы «надпартийные», «общегосударственные».

Совершенно не случайно, что при сопоставлении двух рассматриваемых тенденций одна из них берется у ее истоков, а другая, наоборот, на последних этапах ее развития. Действительно, первая из рассматриваемых тенденций социально-политической борьбы в Риме (т. е. демократическая), была выражена в наиболее чистом виде в движении Гракхов. В дальнейшем, хотя демократическое движение продолжает нарастать, хотя круг людей, в него вовлеченных, расширяется (в связи с расширением римского гражданства: Союзническая война, проблема новых граждан), хотя оно становится временами более радикальным, чем при Гракхах (демократические лозунги в заговоре Катилины, Клодий), тем не менее, оно по существу деградирует, так как к борьбе крестьян за землю и народа за демократизацию государственного строя примешивается борьба ветеранов за наделы и люмпен-пролетариев за содержание pix государством, а также борьба провинциальных наместников, пытающихся использовать демократическое движение в своих интересах. Окончательный упадок его начинается примерно со времен Цезаря, однако отдельные вспышки (например, движение Эгнатия Руфа) имели место и значительно позже, уже при Августе. Историческая судьба второй тенденции была совершенно иной. Зародившись во времена Катона, она постепенно крепнет и усиливается, достигая своего наиболее полного выражения при Августе. Эта вторая тенденция в силу определенных социальных условий, расстановки классовых сил и особенностей политической жизни Римского государства оказывается победившей и утвердившейся.

Таковы основные положения, развитые во вступительных главах предлагаемой работы. Но они лишь определяют исходные позиции, отнюдь не являясь в данной работе предметом самостоятельного изучения. Они дают возможность перейти к тому кругу вопросов, который и представляет собственно тему настоящего исследования — к проблеме отражения этих процессов в сфере идеологической жизни римского общества.

В результате анализа идеологической жизни римского общества III вв.до н. э. был сделан вывод, что рассматриваемые тенденции социально-политической борьбы получили в этой сфере свое отражение. Об этом говорит наличие двух пропагандистских лозунгов: лозунга борьбы за «партийные интересы» определенной социальной группы римского общества и лозунга борьбы за «общегосударственные», «общепатриотические» интересы. Наиболее ярким пропагандистом первого из них является Саллюстий, в котором жива еще «старая демократическая струя», тогда как наиболее выдающимся сторонником и глашатаем второго лозунга был Цицерон, который потому и оказался невольным идеологическим предшественником нового политического режима.

В сложной, иногда противоречивой системе политических воззрений Саллюстия, которая была прослежена в ее развитии, ощущается эта классическая «демократическая струя» почти со всеми ее характерными признаками и особенностями: с ее резко выраженной партийной нетерпимостью, с ее характерной эллинистической окраской (напр., теория «упадка нравов») и т. д. Конечно, «демократизм» Саллюстия тоже был условным и своеобразным. Однако весьма симптоматично, что в конце своего пути Саллюстий ближе стоял к лозунгам римской демократии в их наиболее классическом выражении, чем в начальный период своей историко-публицистической деятельности. Вполне возможно, что определенные круги римского общества, которые представлял Саллюстий, в обстановке нарастающего кризиса и окончательного крушения демократических свобод, сперва в период единовластия Цезаря, а затем во время господства триумвиров, определенным образом «полевели», что и нашло свое отражение в развитии политических воззрений Саллюстия. Но, конечно, в обстановке общей деградации римской демократии их идеи уже не могли найти осуществления.

Изучение политических воззрений Цицерона приводит к вопросу об идеологическом оформлении нового режима. Именно Цицерон, бывший, как указывалось, наиболее ярким представителем «надпартийной» фразеологии, нашел для нее конкретное и действенное выражение в лозунгах concordia ordinum и consensus bonorum omnium, в прославлении подлинно римской традиции и mores maiorum, что оказалось в дальнейшем столь удобной идейной оболочкой для нового режима.

Проблема идеологической подготовки принципата включает в себя вопрос и о государственно-правовой основе нового режима. В противовес широко распространенным взглядам Моммзена, считающего правовой основой принципата imperium proconsulare, в котором он, однако, неправильно видел только военное командование без гражданской юрисдикции, равно как и тем исследователям, которые видят правовую основу принципата в auctoritas principis, в данной работе сделана попытка доказать, что этой основой является imperium раннеримских магистратов, сохранившийся до конца республики в наместническом империи, который, однако, как было показано выше, отнюдь не тождествен тому, что понимал Моммзен под термином imperium proconsulare. Только этот, восходивший в конечном итоге к первым столетиям республики, империй мог адекватно отразить в сфере государственно-правовых идей реальное содержание режима военной диктатуры, имевшего своей материальной опорой армию.

Итак, здесь затронута проблема идеологической подготовки принципата. Это — та грань, у которой следует остановиться, ибо таковы намеченные рамки исследования. Проблема принципата во всем ее многообразии настолько грандиозна, что она не может быть исследована «попутно», но должна явиться самостоятельным объектом изучения. Данная работа имеет несравненно более скромную задачу: па основе анализа идеологических явлений определить, какие политические идеи и лозунги расчистили дорогу новой форме политической власти и сделали ее приемлемой для классового сознания господствующих слоев римского рабовладельческого общества.

 

Источник—

Утченко, С.Л. Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики / С.Л. Утченко.- М.: Издательство академии наук СССР, 1952.- 300 с.

 

Предыдущая глава ::: К содержанию ::: Следующая глава

Оцените статью
Adblock
detector