В 1757—1763 гг. несколько плаваний было совершено устюжским купцом Никитой Павловичем Шалауровым, в которых на первом этапе принимал участие и И. Г. Бахов. Эти плавания замечательны тем, что являются первой, после Второй Камчатской экспедиции, попыткой продолжить исследование пути из Северного Ледовитого океана в Тихий океан, предпринятой по инициативе «партикулярных» людей.
Начало экспедициям положила «Всеподданнейшая челобитная» И. Г. Бахова, поданная им в 1754 г. Он заявлял, что хочет весной 1755 г. плыть по Лене к устью, а оттуда по Северному морю в «Восточное или Тихое море» до Камчатки и «до прочих тамошних мест к сысканию новых незнаемых до его островов и земель и для промыслу на оных всяких зверей» (Оглоблин, 1902, стр. 281). Описание «земель», какие «вновь изобретены будут», он намеревался производить сам и не требовал геодезиста.
В. А. Мятлев 31 января 1755 г. дал согласие на проведение этого плавания. Решение В. А. Мятлева было одобрено Сенатом 13 апреля того же года. И. Г. Бахов вместе с Н. П. Шалауровым построил в верховьях Лены (в Илимском уезде) «своим коштом» судно длиной по килю 19,2 м, с осадкой 6,4 м, названное «Вера, Надежда, Любовь». Но до 1761 г. успехи экспедиции были очень незначительны. Выступив в плавание в 1757 г., она только к зиме 1758 г. добралась до устья Лены, а в море вышла 12 августа 1759 г., имея на борту 53 человека команды.
Во время зимовки в устье р. Яны, куда отряд прибыл в том же году, экспедиция пришла в тяжелое состояние. За время отсутствия Н. П. Шалаурова, который отправился почти на год в Нижне-Колымский острог, где безуспешно пытался организовать ремонт бота «Иркутск» , оставленного там Д. Я. Лаптевым, И. Г. Бахов уехал, а из команды осталось в наличии только 17 человек; многие материалы исчезли.
В донесении Н. П. Шалаурова в Иркутскую канцелярию, направленном в 1761 г., которое служит главным источником для истории экспедиции в этот период, виновником затруднений выставлен И. Г. Бахов. Нелады с ним начались у Н. П. Шалаурова с начала плавания и кончились полным разрывом. Но, как справедливо замечает Н. Н. Оглоблин (1902, стр. 287—288), трудно составить верное представление, основываясь только на донесении одной стороны. Во всяком случае несомненно, что в экспедиции были враждовавшие группы, и это отразилось на успешности ее действий.
Н. П. Шалауров к концу декабря 1760 г. скомплектовал команду из 29 человек и заключил с ними соглашение, по которому из общего числа паев, установленных по числу «работных людей», последние должны были получить половину, другая половина оставалась Н. П. Шалаурову. В упомянутом донесении Н. П. Шалауров писал, что морское плавание он может проводить один, надеясь без И. Г. Бахова вести «исчисление и описание и примечание, хотя и не против ученых людей» (Оглоблин, 1902, стр. 293).
Плавание из устья p. Яны началось 29 июля 1761 г. Продвижение около мыса Св. Нос совершалось с большим трудом, из-за плотных льдов, через которые приходилось проталкиваться, помогая судну шестами.
6 сентября, находясь на 72°33′ с. ш. и 148° в. д., мореплаватели видели «великую землю с горами о семнадцати верхах» (первый Ляховский о-в). 16 сентября прошли мимо исчезнувшего теперь о-ва Диомида, который видел и Д. Я. Лаптев 1739 г. Дальше судно шло по чистому морю. 18 сентября экспедиция вошла в устье р. Колымы для зимовки (Белов, 1954 а, стр. 170). Как гласит надпись на карте плавания от р. Яны, «близь судна проходят олени неудобсчислимое множество… В реке рыба — осенью нелмы, моксуны, омули, чрез всю зиму сетями можно промышлять» (Медушевская. Русские географические открытия…, стр. 212).
Начальство Нижнеколымского острога относилось неприязненно к экспедиции и создавало ей препятствия. Поэтому в 1762 г. экспедиция вышла в море из устья Колымы только 26 июля п, задержавшись на 20 дней и пропустив благоприятные ветры.
18 августа экспедиция достигла северной части о-ва Айон. По представлениям участников плавания, западная сторона этого острова вместе с п-овом Карчык, к которому она прилегает, составляла «песчаный мыс», нанесенный на «Карте меркаторской», составленной Ф. Вертлюго-вым и подписанной Н. Шалауровым (Греков, 1958). Восточная часть о-ва Айон на этой карте изображена в виде «о-ва Заведей», отделенного от «Песчаного мыса» очень узким проливом.
От «мыса Песчаною» экспедиция направилась к востоку. Но с 20 августа курс изменился на северо-восточный: «от сего течением к горе (вероятно, Шелагскому мысу.— В. Г.) притеснило в лдах, за покрытием туманом горы мыс не миновали». Как видно из маршрута, изображенного на карте, экспедиция не дошла ни до западного берега, ни до северного окончания Шелагского мыса, который на карте расположен примерно у 71°41′ с. ш. Поэтому сообщение М. И. Белова (1945а, стр. 171) о том, что Н. П. Шалауров достиг 72°15′ с. гл., следует считать неточным. 23 августа судно повернуло к югу.
В Чаунской губе, названной на карте Ф. Вертлюгова «губа Отчай, в которой множество китов», экспедиция обследовала устье четырех рек (АВПР МИД СССР, ф. Росс. Америк, компании, д. 8, л. 170 об. и 171). Из-за отсутствия на побережье леса Н. П. Шалауров решил зимовать на Колыме, куда судно и прибыло 11 сентября.
В донесении от 23 сентября 1762 г. (которое Ф. Плениснер пересказывает в рапорте Ф. И. Соймонову от 31 октября 1763 г.), Н. П. Шалауров сообщает также об обилии морских зверей (китов, моржей, белух, нерп). Очень интересно его упоминание о морских коровах и морской капусте, виденных им у Шелагского мыса (там же, л. 164 об.). На отрезке пути от Колымы к востоку глубина моря все более увеличивалась, «и вода, что дале ж, то солонея становилася, а у Шелацкого носу оказалася настоящая морская горькая и соленая, а лед, хотя и был, однако весьма реткой» (Белов, 1954а, стр. 181).
Неуспех экспедиции, на которую Н. П. Шалауров затратил все свои средства, заставил его искать помощи, и в этот период его целеустремленность проявилась, возможно, наиболее ярко. Попытки изыскать средства на продолжение плавания он начал с Нижне-Колымска, где в это время находился начальник Анадырского острога Ф. Плениснер. Но последний не удовлетворил ходатайства Н. П. Шалаурова, просившего выделить ему необходимых для нового плавания людей, опытных в рыбной ловле, и 200 пудов муки. Н. П. Шалауров решил отправиться с двумя членами команды пешком в Якутск (Белов, 1956) и тянуть при этом на себе нарты (на протяжении свыше 1 тыс. км). 1 декабря началась сильная пурга, и путешественники пролежали в снегу два дня, их «платье все обмокло, руки и ноги познобило», они едва не умерли, (Белов, 1954а, стр. 172). Часть имущества пришлось бросить в дороге. Не получив продовольствия и в Якутске, Н. П. Шалауров продал все имущество и 12 марта 1769 г. отправился в Тобольск, куда добрался частью на лошадях, частью пешком.
Ф. И. Соймонов, состоявший в то время сибирским губернатором, был увлечен перспективой промысла китов и моржей в Чаунской губе, «по примеру, как голландцы и англичане томи промыслами пользуются в Гренландии» (Медушевская. Русские географические открытия…, стр. 223). Он отпустил Н. П. Шалаурова в Москву, куда выехал и сам. В Москве Ф. И. Соймонов энергично поддерживал проект плавания Н. П. Шалаурова вокруг Чукотского п-ова, так как, ио его мнению, такое плавание позволит ознакомиться с Америкой, которая богата пушниной и лесами и «по изобилию зверей, а паче по такой близости, что от Анадырского устья в виду, второю Камчаткою быть может» (там же, стр. 222).
В ноябре 1763 г. был подписан указ Сенатской конторы о выделении Н. П. Шалаурову за счет сибирских запасов хлеба и другого продовольствия. Ему был дан открытый указ, который должен был оградить его от препятствий, чинимых местными учреждениями. Возникали проекты организации китового промысла в Чаунской губе. В инструкции, данной при отъезде Н. П. Шалаурову, предлагалось «обстоятельно осмотреть» Большую Землю и плыть берегом «до параллели ширины устья Анадыря реки», а потом вернуться в Колыму (Белов, 1954а, стр. 175).
Из Москвы Н. П. Шалауров выехал 26 декабря 1763 г. с сержантом Заевым. Подготовить и отправить в плавание судно «Вера, Надежда, Любовь» с командой в 53 человека удалось только 17 июля 1764 г. Н. П. Шалауров был в то время болен.
На этом кончаются сведения о Н. П. Шалаурове и его судне, так как из экспедиции никто не вернулся.
О дальнейшей судьбе его отряда известны рассказы чукчей, сохранившиеся в передаче казаков, которые были посланы по указу Сената на поиски исчезнувшей экспедиции. Известны также сообщения путешественников, посещавших эти места,— казачьего сотника И. Кобелева (Черненко, 1957, стр. 130), Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Врангеля (1948, стр. 304 и 314). И. Биллингса (Белов, 1954 а, стр. 177) и Г. А. Сарычева (1952, стр. 258) и их спутника М. Зауера (Sauer, 1802, стр. 70 и 97), а также Г. Майделя (Maydell, 1893, стр. 335 и 683). За исключением М. Зауера, который на основании неясных рассказов жителей Анадырского острога предполагает, что Н. П. Шалауров обогнул мыс Дежнева, все путешественники (а также казаки) соглашаются на том, что отряд Н. П. Шалаурова погиб во время зимовки у Шелагского мыса, где чукчами была найдена последняя стоянка экспедиции. Расходятся только сообщения о месте, где была найдена стоянка. Г. А. Сарычев и И. Биллингс пишут, что изба, построенная экспедицией, была найдена к западу от Шелагского мыса на р. Еловке, или Елькан (Алькаквунь), впадающей в Чаунскую губу, т. е. к западу от Шелагского мыса. И. Кобелев передает, что экспедиция Н. П. Шалаурова погибла у устья р. Хиват, что, по мнению М. Б. Черненко (1957), подтверждает показания И. Биллингса. По сообщению же казаков, искавших экспедицию, а также Ф. Ф. Матюшкина, Ф. П. Врангеля и Г. Майделя, изба, в которой были найдены останки погибших путешественников, находилась недалеко от устья р. Веркон (Пегтымель) к востоку от Шелагского мыса.
Последнее мнение, по-видимому, является правильным, так как Ф. Ф. Матюшкин, Ф. П. Врангель и Г. Майдель побывали у устья р. Веркон и видели избу Шалаурова. Карта Ф. П. Врангеля (1948, стр. 408), на которой показано место, где находится эта изба (современный мыс Изба Шалаурова), и сделанное Г. Майделем описание района исключают возможность сомнений, что найденные ими развалины жилища расположены к востоку от Шелагского мыса. В пользу того, что эта изба была построена экспедицией Н. П. Шалаурова, говорит совпадение ее местонахождения с местом гибели отряда Н. П. Шалаурова в рассказе казаков, искавших экспедицию вскоре после постигшей ее катастрофы. Ф. П. Врангель ссылается также на слышанные им рассказы чукчей; им были найдены около избы Шалаурова человеческие черепа и деревянный патронташ.
Что касается р. Еловки, или Елькан, то каких-либо свидетельств путешественников-очевидцев о нахождении там следов экспедиции Н. П. Шалаурова в литературе не имеется.
Рассказ чукчей, послуживший основой для такого предположения, впервые приведенный в книге Г. А. Сарычева в 1802 г., с тех пор не обогатился никакими новыми фактами; недавно опубликованная М. И. Беловым (1954а, стр. 177) выдержка из журнала И. Биллингса содержит этот же рассказ в другой редакции. Путешественники могли также не понять точного смысла местных географических названий, в которых разобраться подчас бывает нелегко. Так, например, Г. Майдель пишет, что река, которая в нижнем течении называется Веркон, в верхнем известна под названием Куэт, или Хуата (Кувет), и под последним именем упоминалась И. Биллингсом (Maydell, 1893, стр. 335). Возможно, что и И. Кобелев, писавший про р. Хиват, имел в виду р. Хуату-Веркон.
Место последнего пребывания Н. П. Шалаурова «на р. Веркуни» казаки описывали со слов чукчи, который побывал в 1765 г. в избе: «По приходе увидал в оной (избе— В. Г.) человеческие мертвые тела, коих было 40 человек, причем в той же палатке имелось ружей до шестидесяти… копий железных троегранных с зазубринами — 40, и на тех людях платье было из разных портяных и суконных вещей, а на бедрах небольшие ножи». Там же были топоры, обухи, остроги и большой медный куб. «При означенной палатке присмотрел тот чукча множество собачьего костьяг признав, что они тех собак употребляли от имеющегося тогда глада в пищу…, и тех мертвых людей признавали они чукчи российскими, и умерли в тех местах по неимению корму, коего в той палатке нискольку не найдено» (Медушевская. Русские географические открытия…, стр. 230—231). Экспедиция Н. П. Шалаурова по своему значению занимает почетное место среди других экспедиций, завершившихся открытиями у северных берегов Азиатского материка. Ее исследования отражены на трех картах, которые впервые правильно изображают берега между мысом Большим Барановым и Шелагским. На одной из них показаны берега от устья Колымы, на другой — от устья Яны и на третьей — от устья Лены. Появлением этих карт мы в большой мере обязаны «пищику» Ф. Вертлюгову. В донесении от 10 марта 1764 г. Н. П. Шалауров писал Ф. И. Соймопо-ву о Ф. Вертлюгове, что ему «неотменно настоит при описании Чауна и протчих с берегу от Ковымы до губы Шелатской речек, а каким подобием будем описывать, писанные им изустно правила к разсмотрению Вашему высокопревосходительству прилагаются при сем» (АВПР МИД СССР ф. Росс-Америк, компании, д. 8, л. 164 об.). Эти правила были изложены Ф. Вертлюговым на 3,5 листах с расчетами, требующими знания логарифмов и тригонометрии (там же, л. 165—168).
О личности и судьбе Ф. Вертлюгова известно мало. Вероятно, к нему относится замечание В. Кокса (Сохе, 1780, стр. 323—324) о ссыльном мичмане, встреченном Н. П. Шалауровым в Якутске, которому мы обязаны картой экспедиции. Он был хорошо подготовленным, способным картографом, умевшим делать сложные сводные карты.
Большой интерес для истории экспедиции представляет карта от устья р. Яны (Белов, 1954а). В настоящее время можно указать местонахождение в архивах шести копий этой карты. В верхней части ее слева и справа приведены расчеты и пояснения, которые, как и надписи на пути следования, говорят об использовании для ее составления материалов Ф. Вертлюгова. Последний и сам в пояснениях, данных на карте 1767 г., отметил, что им составлена опись пути от р. Яны до губы Ачай (Чаунской). Вместе с тем Ф. Вертлюгов едва ли был автором этой карты. Сомневаться в этом заставляет расположение расчетов, которые закрывают верхнюю половину Шелагского мыса, хотя их можно было бы сдвинуть левее. В них дано определение долготы этого мыса, являвшегося конечным пунктом, достигнутым экспедицией. Едва ли автор расчетов (к тому же участник экспедиции) избрал бы такое расположение.
По очертаниям берегов и надписям все шесть копий очень сходны. Об общности их происхождения и об их взаимосвязи говорит одна и та же ошибка — восточный рукав р. Яны назван «большее устье Лены». Эта ошибка вошла в название, приведенное на некоторых копиях; она вводила в заблуждение пользовавшихся этой картой, так как некоторые считали, что на ней изображен путь от Лены.
Беднее историческими сведениями составленная Ф. Вертлюговым карта, дошедшая до нас в подлиннике. На ней изображен путь экспедиции от устья Колымы до Шелагского мыса. Внизу написано: «Карта меркаторская, учиненная следования сыскателя Северным морем нового пути устюжского купца Никиты Шалаурова от усть Ковымы до Шалацкова носу в 176Z г.» Далее следует подпись Н. П. Шалаурова, а еще ниже очень мелко написано: «Сочинял пищик Филип Вертлюгов». Надписей на карте мало, градусной сетки нет, но на рамке карты нанесены деления (АВПФ МИД СССР, ф. Росс-Америк, компании, д. 8, л. 170—171).
На третьей карте изображен путь экспедиции от р. Лены. Она также составлена Ф. Вертлюговым и дошла до нас в копии, на которой есть надпись: «Сочинена сия карта морским служащим Филипом Вертлюговым 1767 г. С подлинной Иркуцкой навигацкой школы ученик Иван Ребров 1769 г. ноября 18» (рис. 37).
Составляя карту, автор преследовал более широкие задачи, чем изображение пути экспедиции Н. П. Шалаурова. Карта захватывает территорию Сибири от р. Оленек, включает американский берег Берингова пролива и острова в северной части Тихого океана. К югу изображена территория до первых Курильских островов. На карте нанесена трасса следования Н. П. Шалаурова от устья р. Лены и трасса «Гавриила бота» (И. Федорова и М. Гвоздева). По сообщению автора (в левом нижнем углу карты), р. Лена описана «при следовании сыскателя северо-восточным морем неизвестного пути купца Никиты Павлова сына Шалаурова». Участок от р. Яны до Шелагского мыса с устьями рек, «Святым Носом», губой Ачленай, островом против Св. Носа и четырьмя «Крестовскими» (Медвежьими) островами «описаны сочинителем». В качестве других источников использованы материалы Второй Камчатской экспедиции, экспедиции из р. Анадырь к Камчатке 1748 г. и «скаски» промышленников.
О приемах работы составителя карты, стремившегося к точности, дает представление его замечание на карте 1767 г. об описаниях промышленников: «а те острова, б какой ширине и длине состоят за незнанием тех промышленников во описании уверится до учинения на тех островах обсерваций исправно не можно».
В. Кокс (Сохе, 1780, стр. 322—323) впервые, не называя автора, опубликовал карту Ф. Вертлюгова 1767 г. и ознакомил, таким образом, широкий круг читателей с итогами экспедиции Н. П. Шалаурова. По словам Ф. П. Врангеля (1948, стр. 76), «на карте Шалаурова берег Ледовитого меря от р. Яны до Шелагского мыса изображен с геодезической верностью, делающей немалую честь сочинителю».
Однако едва ли можно согласиться с М. И. Беловым и считать карту экспедиции Н. П. Шалаурова значительным шагом вперед по сравнению с картой Д. Я. Лаптева в отношении точности изображенных на ней районов. Как карта Д. Я. Лаптева, так и карта экспедиции Н. П. Шалаурова, составлена с большой точностью, трудно достижимой в условиях их работы. Едва ли нужно противопоставлять их друг другу. Если можно найти недочеты в картографических работах Д. Я. Лаптева, то они присущи и карте экспедиции Н. П. Шалаурова.
—Источник—
Греков, В.И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг./ В.И. Греков.- М.: Издательство академии наук СССР, 1960.- 425 с.
Предыдущая глава ::: К содержанию ::: Следующая глава
